— Нет. Однако я навестил тебя не из-за этого. Назревают события, которые, если мы в них не вмешаемся, помешают нам воспользоваться плодами завершившейся успехом игры с Цаголом и Латипом. А, возможно, будут иметь для нас и более плачевный исход. Допивай вино, чтобы голова просветлела, и слушай меня.
Опорожнив свой кувшин, Глеб сбросил ноги с лавки, уселся рядом с Свенельдом.
— Так кто или что может помешать осуществлению наших замыслов? Какие события нам угрожают?
— Ночью ко мне тайком пробрался Рогнар, сотник из дружины Эрика, и поведал о кознях, которые замыслил против меня с русичами его ярл. Оказывается, Эрик вступил в сговор с Али и собирается отделиться от войска и отправиться с викингами домой, бросив нас на произвол судьбы, точнее предоставив Али возможность разгромить нас как в Шегристане, так и в случае прорыва к ладьям на Куре.
— Ты веришь Рогнару? Что, если его устами Али намерен поссорить тебя с Эриком и добиться раскола между русичами и викингами, о котором тебя якобы предупреждает сотник?
— Я давно знаю Рогнара и доверяю ему. Его поступок объясняется тем, что старший сын и два племянника Рогнара осели в Киеве, женились на славянках, служат в великокняжеской ладейной дружине, и сотник стоит за поддержание добрых отношений с Русью. К тому же он считает себя ничуть не хуже Эрика и метит на его место, отчего готов воспользоваться любым удобным случаем, чтобы подставить ярла под удар.
— Насколько далеко зашёл сговор Эрика и Али?
— Этого Рогнар точно не знает, однако разговор с сотниками своей дружины Эрик впервые завёл только вчера. Отсюда можно предположить, что сговор ещё окончательно не сложился, и, прежде чем дать на него согласие, ярл выясняет отношение своих ближайших помощников к предложению о самовольном уходе викингов из Аррана.
— В таком случае у нас есть время помешать сговору, — с облегчением произнёс Глеб. — Что толкнуло Эрика к Али? Вряд ли только стремление спасти шкуру. Ведь он понимал, что ты тоже не собираешься класть без толку голову и покинешь Шегристан прежде, чем Мохаммед или Хусейн нападут на него. Али пообещал выпустить его из Аррана вместе с захваченной прежде добычей? Но ведь и ты не отобрал бы её.
Значит, предложение Али бросить тебя привлекло Эрика чем-то другим. Неужели Али купил его просто деньгами? Эрика, который гордится дружбой с самим великим князем Игорем и считает тебя своим боевым побратимом? Может быть такое или нет?
— Может, Глеб, — опустил голову Свенельд. — У Эрика слишком много друзей, чтобы он знал цену истинной дружбы. Для него лучший друг тот, от кого в данную минуту он может получить наибольшую пользу, и его другом немедленно перестаёт быть человек, который чем-то обременяет Эрика или нуждается в его помощи. Великий князь всегда делал Эрику только добро, и поэтому тот искал его дружбы. Я тоже привадил ярла в Киев и во многом потакал ему... преследуя при этом собственные цели, и ярл стал считать себя равным мне. Но сейчас, когда слова о дружбе должны подкрепиться делом и, возможно, гибелью, Эрик показал своё истинное лицо. Он может продаться, Глеб. Мне неизвестно, что посулил или посулит ему за измену Али, но я уверен, что Эрик вытянет из него всё, что сможет, и прежде всего плату золотом.
— Но если Эрика можно купить, значит, его можно и перекупить, предложив большую, нежели Али, плату, — заметил Глеб. — Почему бы тебе не сделать этого?
— Я думал об этом, и если бы дело заключалось только в Эрике, оно не представляло бы сложности. Я мог бы предложить ярлу свою часть захваченной добычи, если бы этого ему показалось мало, пообещал бы окончательно рассчитаться с ним в Киеве, и с угрозой сговора Эрика с Али было бы покончено. Но он уже посвятил в свой план других ярлов, которые ничем не связаны с Русью или её великим князем и для которых обещанное Али золото сейчас превыше всего. Чтобы они отказались от предложения Али, мне необходимо предложить им золота больше, чем тот, а где я его возьму? Отдать им добычу дружинников-русичей? Это невозможно. Дать слово рассчитаться с ними по завершению похода на Руси? Но они вряд ли поверят мне, да и у меня просто нет столько золота. Имеющиеся у нас сокровища Эль-мерзебана использовать нельзя: захваченная в походе добыча должна принадлежать всем его участникам, и нам придётся объяснить, почему лучшую её часть мы присвоили себе. Как у вас поступают с теми, кто утаивает от боевых друзей часть общей добычи?
