Пловец занят тем, что вытаскивает из поясного кармана длинные патроны и досылает их в приемник ружья. Ах вот почему ты перестал стрелять!
У меня имелось два варианта действий.
Первый: всадить в него одну или несколько пуль, раз и навсегда покончив с настырным и опасным противником.
Второй: сблизиться до дистанции рукопашной схватки и садануть прикладом по маске или темечку.
Исходя из личных побуждений, я склонялся к первому. Однако приказ Горчакова вынуждал поступить более гуманно.
Я принялся работать ногами, сокращая дистанцию. Ивнезапно понял, что не успею– пловец передернул подствольный затвор и направил ствол ружья прямо в мою голову.
Ситуация становилась критической.
До выстрела оставались доли секунды, когда массивное тело субмарины медленно двинулось вперед. Наверное, это и спасло меня от неминуемой смерти.
* * *
Обтекаемый нос толкнул вооруженного пловца. Тот выстрелил, но линия прицела уже сместилась. Вспарывая воду, пуля ударила не в голову, а ниже– в район моего живота. Втом месте под ребризером находился так называемый парашют дайвера– небольшой двухлитровый баллон с обычной воздушной смесью, предназначенной для аварийного всплытия с глубины пятнадцать-двадцать метров. Иногда в нашем деле случается, что до поверхности не хватает трех десятков вдохов, вот тогда мы и вспоминаем о парашюте.
Баллон издал протяжный свист, испуская наружу содержимое в виде миллионов мелких пузырьков воздуха. Стрелок же, уцепившись за нижний край выходной трубы торпедного аппарата, отдалялся от меня вместе с носовой частью субмарины.
Я не мог позволить этому засранцу уйти безнаказанно.
Вскинув автомат, прицелился в его голову. Вмоем распоряжении оставалось несколько секунд, ведь расстояние между нами увеличивалось, а округлость массивной носовой части постепенно скрывала пловца. Всамый последний момент я немного опустил ствол и произвел несколько выстрелов. Однако целью выбрал не голову, а ладони, которыми пловец вцепился в край аппарата. Ив тот же миг цель исчезла из поля зрения.
Мысленно поблагодарив воздушный баллон за спасение, я рванул в сторону, уворачиваясь от приближавшейся рубки, хвостового оперения и лопастей гребного винта.
Затем оглянулся по сторонам в поисках товарищей. Две желтые точки светились поблизости.
– Жора, Игорь? – окликнул я подчиненных.
– Я рядом– правее и ниже, – отозвался Устюжанин.
– Я левее, у самого дна, – доложил Фурцев.
– Как успехи?
– Ничего хорошего, – мрачно ответил Георгий. Ивиновато пояснил – Слишком буйный пациент попался. Пришлось поковыряться «скальпелем» в районе печени.
– И мой ушел, – похожим недовольным тоном сообщил Игорь. – Не успел я его из трубы выковырнуть. Сука…
Субмарина исчезла в северном направлении. Вряд ли ее командир отважится убраться из Татарского пролива северным путем. Два узких горлышка– на траверзе поселка Погиби и у северной оконечности Сахалина– слишком мелководны даже для крохотной разведывательной подлодки. Скорее всего, он выполнит плавный разворот на сто восемьдесят и рванет к берегам Японии.
Ну, это уже не наша забота. Пусть о ее преследовании и поимке ломает голову генерал Горчаков. Амы должны выполнить свою часть работы.
Исходя из этого, решаем пройти сотню метров в северном направлении– по следам, так сказать, сорвавшейся с крючка «золотой рыбки». Благо направление почти совпадает– воронка над кабелем где-то к северо-востоку…
* * *
Идем по-над дном цепью с интервалом в четыре-пять метров. Георгий тащит за ремень подвесной системы своего усопшего «пациента». Трупы тоже придется поднимать на поверхность. Трупы шпионов-неудачников– неплохие козыри в трудной дипломатической игре.
Газа в баллонах остается немного, а дел еще невпроворот: выйти на кабель, повернуть вправо и пройти до воронки, собрать пожитки и совершить «восхождение» до поверхности. Все это займет не менее часа. Вобщем, надо торопиться…
Настроение– хуже некуда. Прочесываем дно, высвечивая фонарями каждый подозрительный бугорок. Если уж не удалось выполнить приказ взять живым хотя бы одного пловца, то надо собрать все, что потеряно незваными гостями. Может быть, это отчасти сгладит нашу недоработку.
