Подлые часы!..
Еще недавно, бывало, не раз за день захлопнешь книгу и скажешь в душе: как же медленно ползут минуты! А теперь - наоборот... Был бы у времени хвост - так и вцепился бы в него, чтобы попридержать.
Это потому, что прошло уже больше половины срока, отпущенного до дня мести.
Каждый новый день стал страшить.
Каждый перезвон часов, отмеряющих еще одну навечно канувшую четверть часа, стал грозить, напоминать, вызывать дрожь.
Вчера почтой пришло еще одно письмо: "Не пытайтесь мешать. Меры будут приняты незамедлительно. Будет хуже."
- Вот! - запальчиво сказал на это Хряпов. - Я правильно делал, что не уставал повторять: нужно ждать! Во всяком случае, сейчас у нас есть хотя бы шанс выпутаться... Представьте себе теперь, господин детектив, - вдруг напустился он на Фундуклиди, - что было бы, если бы мы послушались ваших советов и опрометчиво решились бы покинуть дом или поднять шум на всю Ивановскую? Представляете? А? Ну?...
- Право, Савватий Елисеевич, никто и не помышлял всерьез пускаться в авантюры, вступился я, чтобы прервать эту неприятную сцену.
- Да вот же, вот он хотел! Он и полицию хотел! - оскорбительно тыкал пальцем в грека Хряпов. Он, по-видимому, "сорвался". Нервы у всех не железные.
С трудом мне удалось вернуть нашему общению более-менее спокойную атмосферу, но всё равно Хряпов заметно нервничал. Однако, ужаснее всего было смотреть на Фундуклиди. Глаза его иногда вдруг начинали блуждать, лоб покрывался испариной, а сам грек находился, казалось, в глубоком обмороке.
После такого состояния он обычно говорил пугающе-свистящим шепотом:
- Господа! Я, кажется, догадался!...
- Ну? - говорили мы с Хряповым. - О чем вы на сей раз догадались? В прошлый раз вы догадались, что злодеи взяли месяц сроку с целью совершить подкоп...
- Подкоп - ерунда! Слишком трудная задача и много риску. На сей раз я, кажется, проник в замысел преступников.
- Очень интересно, Михаил Ксантиевич, мы вас слушаем.
- Да-да... - детектив встал из кресла, прошелся вдоль стены и ткнул пальцем в мраморных львов (мы, как обычно, были в гостиной):
- Что это?
- Камин, Михаил Ксантиевич. Уверяю вас, это всего лишь камин, сказали мы с Хряповым, тщетно пряча улыбки.
- Всего лишь камин, - промычал, насупясь, детектив. - В том-то и дело! Про-сто ка-мин! А куда ведут трубы? Ведь на крышу!
- Но помилуйте! Неужели вы думаете, что преступники сумеют обратиться в змей и проскользнуть в трубы?
- Зачем проскользать?... - рассеянно спросил грек.
Он неожиданно проворно расставил жирные ляжки, наклонился и заглянул в зев камина.
- Зачем проскользать? - повторил он, выпрямляясь. - Не нужно проскользать...
Он снова нервно заходил, бормоча:
- Ай-ай-ай, как же просто... Но догадаться можно было, можно было... Ай, плохо! Но - коварство... какое коварство!... Действительно, так!... Савватий Елисеевич, - наконец спросил он. - Много каминов в доме?
- Да в чем дело, черт возьми? - рассердился Хряпов.
- Трубы... - печально сказал детектив. - Мне они не нравятся! Злодеи могут бросить через них яд - и мы погибнем от испарений!
- Чепуха какая-то... - сказал, хмурясь, Хряпов. - А есть такие яды?
- Немало, - веско ответил Фундуклиди. - Бывают яды, дающие очень сильные пары. Можно отравить также светильным газом...
- Тоже через трубу?
Фундуклиди кивнул.
- Бросить в особых сосудах.
Растерявшийся Хряпов повернулся ко мне.
- Петр Владимирович, что вы скажете?
- Да я... вообще-то... думаю - это дело возможное, - пробормотал я.
Скептический холодок, с которым я сперва по-привычному встретил новую догадку грека, истаял. Черт его знает! Может быть, на сей раз Фундуклиди угодил в точку. Может же наконец наступить и такой момент: ведь сколько уже вариаций нашего изничтожения изобрел хитроумный детектив, должен же он когда-нибудь угадать! Я ощутил в душе даже сочувствие к бедному греку. Пока мы неблагодарно надсмехались над его аппетитом, любовью к ребусам и сигарам, носатостью и канареечным носкам, этот человек каждую минуту думал и размышлял.
Так надобно что-то делать! - заявил Хряпов. - Предотвратить, предупредить.... Господа!
