– Почему? Не думаю, что он сумеет доказать это.
– Ему и не надо доказывать. Это мы должны доказать, что его там не было, так что скажи мне, приятель, как это нам удастся. Вот если бы ты смог доказать, что оружие у него было…
– Наверное, ты мог бы выяснить, есть ли у него разрешение на оружие…
– Нет и не было. Не учи меня самым азам.
– Но бывает же, что держат оружие без разрешения так же, как заводят собаку.
– Да, если повезет. Но зачем? Зачем лондонцу револьвер в трамвае или автобусе? Если, конечно, он не купил его специально на этот случай.
– Отчего же нет? Мог.
– Мог или не мог – это не доказательство. А потом уж больно это заковыристый способ, чтобы кого-то прикончить. Добраться до места, снаружи прикрепить как-то оружие, залезть в чужой дом, постоянно рискуя тем, что тебя поймают на чужой территории. Надо где-то спрятаться и дождаться, чтобы хозяин вернулся домой – а ведь он может вовсе в тот день не прийти! – и даже если придет, есть шанс, что его ранит, а не убьет. А потом еще могут заметить, когда будешь перелезать через стену, сосед какой-нибудь увидит, как возишься с револьвером. И если оружия не выкинуть, его могут опознать. Другой вопрос – письма.
– Письма?
– Ну да, те анонимные письма, что пропали. Где ты их хранил?
– В ящике стола.
– Крайне неосторожно! – покачал головой Крук.
– Странно мне слышать такое и от тебя! – рассердился я. – Разве ты сам не втолковывал мне не раз, что хранить ценные вещи следует в местах очевидных!
– Да, чтобы их не нашли. А иначе какой смысл? Эти, кстати, нашли с удивительной легкостью.
– К чему ты клонишь? – посмотрел на него я.
– К тому, что представлять обвинение в суде будет Форбс. Возможно, Иуду Искариота в рай он не протащит, но все остальное ему – детская игра. И уж он-то сделает все, чтобы показать, как это чертовски странно, что вор сразу понял, где эти письма искать.
– Мы же не знаем, где он еще смотрел. Может, он весь дом перерыл.
– Если так, то на удивление аккуратно. Откуда он знал, что ты уже не отдал их в полицию?
– Ниоткуда не знал, просто решил поискать и нашел.
– А потом продолжил их отправлять. И кстати, почему вдруг адресовал их мисс Фрайр?
– Мы были обручены.
– Да? А как же пресса о том не пронюхала? У газетчиков нюх на такие вещи, как у собак на помойное ведро.
– Мы нарочно держали это в тайне. Ее отец нашу помолвку не одобрял. Считал: я недостаточно зарабатываю.
– Но у нее-то средств на двоих, а?
– Я против того, чтобы жить на ее деньги. В этом нет никакой нужды.
– Се речь джентльмена! – похвалил меня Крук. – И все-таки, похоже, кто-то проболтался.
– Не думаю. Я ни от кого об этом не слышал.
– Мисс Фрайр знакома с молодым Россом?
– Сомневаюсь.
– В таком случае странно, что он знал о помолвке.
– С чего ты решил, что он знал?
– Ну как же? С чего бы он тогда стал слать ей письма? С тем же успехом он мог писать их владельцу паба.
Я помолчал минуту-другую.
– Ну, значит, знал, – не сразу сказал я. – В конце концов, человек, который пытается избежать тюрьмы, ведет себя подчеркнуто осторожно. А я часто бывал у нее, мы перезванивались…
– Что-то он быстро об этом прознал, в самом начале игры… В общем, Форбс вытянет из этого все, что можно. Ну ладно, а что с тем письмом, которое ты сохранил? Где оно теперь?
– В полиции. В любом случае оно напечатано на его машинке.
– А он свою комнату запирает?
– Нет, в этом доме никто этого не делает. Иначе игла не оказалась бы в моей подушке.
– Может, он запирал пишущую машинку?
– Он не мог. Она под мягким чехлом.
– Ты знал об этом?
– Ну да. Я заходил к нему в гости, а машинка стояла на столике у окна.
– Форбс котлету из этого сделает. А Росс-то был дома, когда ты к нему заходил?
– Да.
– А мог ты туда войти, если его не было?
– Пожалуй, да.
– И кто угодно другой тоже.
– Да, вполне. Он, кстати, избавился от машинки после того, как было напечатано сохранившееся письмо.
– Люди покупают новые машинки, это нормально.
– И все-таки это странное совпадение.
– Совпадения случаются на каждом шагу, да только не в романах. Писатели – такой чванливый народ, их совпадения не устраивают. Все должно соотноситься одно с другим, всему должно найтись объяснение. Тогда как в жизни, дорогой мой, смысла совсем немного. Вот чего писателям никак не втолкуешь.
