Так было принято решение: еще раз съездить к этому Шерлоку.
Шерлок в это время был занят тем, что пытался читать сразу пять уголовных романов; казалось, он гордился этим и милостиво слушал сообщение посланников из Гармонополиса, однако оживился, когда услыхал о трех убийствах, тут он без проволочек изъявил согласие взять на себя раскрытие дела.
Он появился с трубкой, шалью, в странных брюках, вздувавшихся горбом ниже колен; он объявил, что собирается расследовать происшедшее по классическим правилам, высокомерно держался с горожанами, рассматривая их с самого начала как идиотов. Камеры он считал излишними, имеющиеся снимки подделанными; в магазине оптики он купил лупу, а горожан отослал в постели.
Жители надеялись, что Шерлок по ночам примется в одиночку шнырять тут и там, чтобы наблюдать за странными явлениями, но вместо этого они нашли его у окна гостиничного номера читающим уголовные романы. Он обстоятельно вразумлял их, что ему не нужно делать никакую рекогносцировку, подобные случаи выясняются лучше всего при помощи логической системы мышления, если такую можно употребить. На вопрос, что он пока выяснил, он отвечал, что преступления начались с мясного киоска в магазине на Одеонплац. Отсюда можно исходить.
Правда, об этом знали и сами горожане.
Шерлок упрекнул их, что они не сделали из этого знания соответствующих выводов. Это отправная точка. Каждое уголовное дело должно иметь отправную точку.
Общественность определила этого человека как шарлатана. Он выдавал само собой разумеющееся знание за особенное.
Но Шерлока это не волновало. Я расследую классически, повторял он, поэтому упреки невежд меня не трогают.
Утром он предпринял прогулку вокруг Одеонплац; при этом от видевших его горожан не ускользнуло, что он неоднократно наклонялся, однако на вопрос, нашел ли он что-нибудь, он не ответил, что было воспринято как неслыханный вызов.
В полдень он заявил: если незнакомец не проник в торговый центр ни через дверь, ни через окно, он должен был попасть внутрь другим каким-то образом. Он осмотрел магазин, кивал в ответ на объяснения магазинного программиста и снова направился в свой номер в гостинице, чтобы читать уголовные романы. Во второй половине дня он изъявил желание полистать газеты за последнее полугодие, так как он оговорился, что страстный читатель газет.
Вечером он обозначил шесть мест в городе, где должны быть установлены телекамеры. Он утверждал, что этой ночью он даст горожанам полную ясности картину о зловещих событиях. Камеры находились не перед и не внутри подвергаемых разбою магазинов, а перед городскими скульптурами. Шерлок приказал также жителям не покидать своих жилищ.
Затем он уселся перед экраном и принялся читать газеты полугодовой давности. Эти скульптуры — гордость города. Они без сомнения прославят его. Что их отличает — взять хотя бы группу львов на Одеонплац, — так это абсолютное сходство с природой. Ни один другой памятник в мире не способен соревноваться с этими. Ничто не упустил художник. На Одеонплац он тщательно воспроизвел каждый волосок в львиной гриве. Всем кажется, что перед ними настоящие львы.
А теперь, сказал господин Шерлок, наблюдайте вместе со мной, какие превращения произойдут со скульптурами.
Так разглядывали жители города на шести экранах знакомые им скульптуры, но шли часы, а ничего не происходило. Все расхваленные за поразительное сходство изваяния стояли как ни в чем не бывало. Только в полночь они вдруг начали освобождаться, пробуждаться от недвижности и покидать постаменты.
Господин Шерлок сказал саркастически: «А теперь они грабят магазины».
Только крокодил в парке застыл недвижимо.
Шерлок попросил кошку, которая была ему вручена администрацией гостиницы. Сейчас я отойду ненадолго, сказал он. Он пошел в парк и выпустил кошку перед крокодильим изваянием, сохраняя безопасную дистанцию.
Можно было видеть, как крокодил сожрал это подношение в один миг.
Шерлок закончил передачу следующими словами; «Следующее объяснение даст господин скульптор Натуралла».
Скульптор Натуралла, живущий не в Гармонополисе, а в отдалении трех тысяч километров, с помощью спутников заявил перед камерами — с этими идиотами из Гармонололиса договориться было невозможно. Они все время ныли, принижая мое искусство, — так не смотрит ни один крокодил, так львы не спят. А обезьяны, нет, нет, они выглядят иначе. Я говорил им все время, что главное — схватить контур, основу. Но их нельзя было удовлетворить. Тогда я сказал: идите в свой зоопарк, там настоящие обезьяны, зачем мне еще из бронзы лепить каких-то. Ничего не хотели слышать. Они желали бронзовых обезьян таких же, какими были живые в зоопарке. Когда они потребовали вернуть аванс, я сказал — хорошо, они будут иметь таких макак. Я взял живых, вспрыснул им камодол, сделавший их твердыми и неподвижными, поставил их у себя в саду, покрыл их слоем бронзы, не препятствующей кислородному обмену, и они остались недвижными. Так я продал их городу, который теперь был весьма доволен.
