Обыск проходит благополучно. Начинается допрос. Допрашивает румын, сносно говорящий по-русски.
— Куда идете?
— Мы из Ново-Алексеевки. Гоняли туда скот по приказу господина коменданта.
— Кто такие?
Ребята, перебивая друг друга, называют фамилии и даже смешные прозвища станичников Георгие-Афипской, уверенно описывают дома, вспоминают ребятишек и обрушивают на румын такую груду мелочей И подробностей, что начальник патруля, махнув рукой, приказывает пропустить их.
В Георгие-Афипскую входят осторожно, стараясь не попасться на глаза полицейским, и пробираются к друзьям.
К вечеру все выяснено: какие части прибыли в станицу, сколько танков, машин, пулеметов, какие калибры орудий, где расположен склад боеприпасов. Геня даже заходит на железнодорожную станцию и бродит по путям, Наблюдая, как грузятся составы.
Из станицы выходят в сумерки. Идут тихо, чутко прислушиваясь к каждому шороху. У табачного сарая под Смоленской раздается громкий оклик:
— Стой!
Ребята шарахаются в сторону. Но уже поздно: два полицейских, лежащих в засаде, направляют на них дула винтовок.
— Кто такие? Откуда? Почему шляетесь по ночам? Зачем уздечки?
Ребята пытаются вывернуться: у них-де пропали лошади, лошади эти немецкие, они искали их всю ночь, не нашли, а теперь боятся итти домой — без коней в станицу возвращаться не велено.
Полицейских это не убеждает:
— Руки вверх!
Геня, незаметно зажав в правой руке свой маленький револьвер, подходит первым. Резко опускает руку и в упор бьет из браунинга в полицейских.
Ребята отбирают у них оружие и бросаются в кусты.
В станице поднимается тревога. Стреляют часовые, у околицы бьет дежурный пулемет. Пули свистят над головами, а ребята несутся стрелой, падают, подымаются, снова падают и снова бегут цепочкой, стараясь в темноте не потерять друг друга.
Розовеет восток. Из предутреннего тумана вырисовываются кусты, станица, далекие горы.
Погоня настигает. Геня резко поворачивает влево, к Афипсу. Немцы теряют из виду ребят, но не надолго. Пули снова свистят над головами беглецов.
С разбегу ребята бросаются в реку. После недавних дождей Афипс ревет и клокочет, несет с собой коряги и камни, кружит в водоворотах.
Ребята плывут сажонками. В кровь сбивая ноги об острые края коряг, вылезают на противоположный берег и ныряют в кусты. Вслед им несутся автоматные очереди.
Низко пригнувшись к земле, Геня пробирается сквозь густой прибрежный ивняк и уверенно ведет ребят к далекому темному лесу.
Поднимается солнце. Тают туманы. Где-то далеко впереди сияют снеговые вершины.
Выстрелы смолкают: немцы не решаются вплавь Переправиться через бурный Афипс и уходят в станицу.
Ребята снимают и сушат мокрую одежду и кружным путем к вечеру возвращаются в лагерь…
* * *
— Как дела, пастухи? — спрашиваю ребятишек.
— В станице около четырехсот автоматчиков. Два танка. Сорок автомашин. У нас потерь не было, противник потерял двоих убитыми.
Вот эти-то слова и сказал мне Геня, вернувшись с разведки. Больше ничего. Подробности же я узнал уже много времени спустя, и то случайно — из рассказа одного из приятелей Гени.
Геня верен себе.
Еще в Краснодаре он мечтал о собственной боевой машине. И теперь, в какую бы операцию он ни ходил, в каком бы деле ни участвовал, он по прежнему мечтает все о том же.
Наконец его желание сбылось: боевая машина уже была в его руках. Он сам вел ее. Он сам бил из нее немцев. Но это счастье длилось недолго.
Все началось с горы Вышки.
Эту гору мы ненавидели.
Каждое утро, на заре, на ее вершину поднимались немецкие наблюдатели. Оттуда им было видно буквально все — поляны, предгорья, дороги, кусты. И стоило нам появиться на глухой, казалось бы, неприметной кабаньей тропе, как по сигналу с Вышки начинали бить немецкие минометы и машины с автоматчиками мчались из ближайшей станицы.
Гора Вышка была для нас бельмом на глазу, и Евгений решил навестить ее.
Взяв Геню, двух снайперов, стрелковое прикрытие и захватив на всякий случай ручной пулемет, Евгений ночью отправился «в гости».
К Вышке подошли до рассвета и залегли в кустах.
На востоке побелел горизонт. Поднялся и растаял туман. За горой показалось солнце.
