Молчание становилось тягостным, но было прервано появлением баронессы, возвратившейся с прогулки. Елена быстро поднялась и поспешила вытереть слезы. Она с видимым нетерпением сносила ласки, которыми осыпала ее очень разгоряченная баронесса, и крайне односложно отвечала на вопросы о своем самочувствии.
— Фу! — выдохнула баронесса, бросая накидку сыну на руки и тяжело опускаясь в кресло. — Мне стало жарко. Какая ужасная дорога на гору! Никакие силы в мире не заставят меня больше подняться туда.
— Ты была на горе, мама? — удивился Гольфельд.
— Ну да. Ты ведь знаешь, доктор неоднократно советовал мне совершать подобные утренние прогулки.
— Да, но это было уже много лет назад, и с тех пор ты всегда утверждала, что из-за сердечной болезни тебе не показаны такие нагрузки.
— Все на свете надо испробовать не один раз, — сказала его мамаша, немного смутившись, — и так как я вчера ночью не могла уснуть, то решила предпринять еще одну попытку. Но придется этим и ограничиться. Кроме того, меня ужасно рассердили. Подумай только, Елена, на площадке я встретила Бэллу с новой гувернанткой, и, можешь себе представить, эта особа имела дерзость идти справа от девочки! Я тотчас же указала мисс ее место. Где уж тут думать об улучшении своего здоровья, когда все делается так, что причиняет мне неприятности и огорчения!
Баронесса хотела томно опустить голову на руки, но почувствовала, что ее искусно приколотые фальшивые косы под шляпой съехали на уши. Она быстро поднялась и, надвигая шляпу на упрямые косы, небрежно сказала:
— Да, между прочим, Рейнгард вчера все сочинил. Я случайно встретила наверху письмоводителя Фербера, поздравила его…
— А, теперь я понимаю, зачем ты взбиралась на гору! — насмешливо произнес Гольфельд. — И ты заговорила с этим человеком?
— Ну что же, теперь это можно. Меня главным образом интересовали драгоценности.
— Ты хотела купить их? — язвительно спросил сын, намекая на ее постоянное безденежье.
— Нет, — ответила мать, бросая на него гневный взгляд, — но у меня всегда была слабость к драгоценным камням, и, если бы твой отец не умер так внезапно, у меня были бы теперь очень хорошие бриллианты, потому что он обещал их мне. Правда, тогда твой капитал был бы приблизительно на шесть тысяч талеров меньше. Однако вернемся к найденным драгоценностям. Фербер описал эти украшения и прямо сказал, что они стоят около восьми тысяч талеров. И это Рейнгард называет громадной ценностью! А теперь я вас покину, но через несколько минут вернусь.
Насмешливая улыбка сбежала с уст Гольфельда во время рассказа матери, и теперь его лицо выражало сильное разочарование. Ему показалось, что на него вылили ушат холодной воды.
Не успела закрыться дверь за баронессой, как Елена отбросила свою притворную апатию и протянула Гольфельду обе руки.
— Эмиль, — проговорила она сдавленным голосом, и губы ее задрожали, — если тебе удастся завоевать сердце Елизаветы, в чем я не сомневаюсь, я соглашусь с твоим планом, но с условием, что я буду жить у вас в Оденбурге.
— Это само собой разумеется, — отозвался он, хотя не так уверенно, как раньше. — Но я должен заранее предупредить тебя, что условия нашей жизни будут не блестящими. Мои доходы невелики, а ты только что слышала, что у Елизаветы ничего нет.
— Она не будет бесприданницей, Эмиль, можешь быть уверен, — мягко сказала девушка, причем глаза ее сверкали неестественным блеском. — С момента ее согласия стать твоей женой она будет мне сестрой, и я честно поделюсь с ней всем, что имею. Пока я передам ей доходы с моего имения Нейборн в Саксонии и поговорю насчет этого с Рудольфом, как только он приедет. Ты доволен мною?
— Ты ангел, Елена! — обрадовался Гольфельд. — Тебе никогда не придется пожалеть о своем великодушном решении и бескорыстной любви.
На этот раз его энтузиазм был непритворным, так как доходы с Нейборна превращали Елизавету в очень богатую невесту.
