— Рауль! — шепнула она, напоминая ему о своем присутствии.
Он невольно вздрогнул: этот нежный звук, казалось, исходил из самого сердца и первый раз коснулся его слуха; в первый раз вся душа Лианы отразилась в больших серо-голубых глазах, искавших его взгляда, и на виду у входившей герцогини и у всего двора этот взгляд сказал ему, что он любим.
Герцогиня замедлила шаг. Точно темное облако спустилось на ее сияющее лицо, а красиво очерченные брови нахмурились. Белое, затканное серебром платье, сиявшее, подобно лунному лучу, среди разноцветных платьев, казалось, изумило ее. Она, по-видимому как и все, была удивлена появлением молодой женщины на сегодняшнем вечере, но быстро овладела собой и пошла вперед, благосклонно кланяясь на обе стороны, отличила особенным вниманием гофмаршала, которого давно не было видно при дворе, милостиво протянув ему для поцелуя руку и коротко поприветствовав его. Медленно проходя мимо длинного ряда приглашенных, она каждого осчастливила ласковым словом. Ее веер, осыпанный бриллиантами, сверкал разноцветными огнями, палевый газ, покрывавший атласное платье, походил на облако, освещенное золотистыми лучами солнца. Наконец она остановилась перед Лианой.
— Что я вижу! Мы думали, что ученая отшельница Шенверта питает отвращение к развлечениям, а потому и не решились послать лично вам приглашение на наш музыкальный вечер, — сказала она холодно и как бы извиняясь.
Лиана вспыхнула и посмотрела на мужа, но Майнау, похоже, не замечал досады герцогини, ставшей причиной такой неделикатности с ее стороны.
— Ваше высочество, ввиду предстоящего продолжительного путешествия можно сделать исключение, — сказал он своим обычным, пропитанным насмешкою тоном. — Я потому предложил сегодня баронессе сопровождать меня, что мы через несколько дней уезжаем.
— В самом деле, барон Майнау? — воскликнула герцогиня с радостным изумлением. — Это путешествие на Восток, подобно лихорадке, волнует вашу кровь. Мне кажется, вы не отложили бы его даже и в том случае, если бы все вокруг пылало… Хорошо же! Придет время, когда вы устанете путешествовать и возвратитесь к нам, может быть, более обходительным, чем теперь.
Лицо ее преобразилось: она услышала подтверждение, что страстно желаемая ею катастрофа неминуемо произойдет через несколько дней. Однако ее возмутили гордое спокойствие и уверенность этой молодой женщины, стоявшей рядом с Майнау. Разве не собралась она ехать к себе домой и оставить Шенверт навсегда? Однако ей даже в голову не приходило убрать свою руку, которая как бы по праву продолжала лежать на его руке.
— Вы будете рады снова увидеть ваш тихий Рюдисдорф? — спросила она, искоса враждебно взглянув на ненавистную руку.
— Я отложила свою поездку в Рюдисдорф, ваше высочество, — смущенно призналась Лиана: ей тяжело было выговорить это, но нельзя было не ответить на прямой вопрос.
Герцогиня невольно отступила; грациозно поднятая рука ее, державшая веер, бессильно опустилась, скользнув по атласному платью.
— Как! Вы остаетесь? — И вдруг ироническая улыбка мелькнула на ее побледневших губах. — А, понимаю! Вы так великодушны, что не хотите покидать нашего доброго гофмаршала, — проговорила она быстро, благосклонно кивнув подошедшему гофмаршалу.
В зале стоял шум, и он с напряженным вниманием ловил каждое слово.
— Осмелюсь сообщить вашему высочеству, что ваш старый верный гофмаршал никак не участвовал в принятии этих решений, — пояснил он, торжественно приложив руку к сердцу.
— Это правда: дядя ничего не знает о моих намерениях, — подтвердил Майнау. Он сказал это совершенно спокойно и довольно громко, как будто говорил для окружающих. — Как бы ни желал я оставить его в заботливых руках, но в этом случае я себе ближе всех. Я не могу решиться на разлуку с женой, и она, по своей бесконечной доброте, согласилась ехать со мной.
Это было сказано так серьезно, как будто эти уста никогда не открывались для оскорбительных насмешек, как будто он никогда безжалостно не способствовал пересудам и злоречию беспощадных языков, обсуждавших стоявшую рядом с ним стройную, молчаливую молодую женщину. Герцогиня начала вдруг нервно обмахиваться веером, как будто в зале стало невыносимо душно.
