Баронесса, перехватив взгляд, которым они обменялись, поняла, что ее дело проиграно. Эту пару ей разлучить не удастся. От досады она так свирепо куснула лимонную вафлю, что та рассыпалась в крошки по скатерти.
— Вафля называется, — злобно проворчала она, с отвращением глядя на обломки вафли. — Сухая, как песок.
Вскоре после этого хозяйку дома опять вынули из кресла, и дамы удалились, оставив мужчин пить портвейн. Эмма не без опаски вошла в гостиную, зная, что ее ждет самая трудная часть вечера. Теперь уж дамы не будут сдерживать свои острые языки. Она устроилась рядом с женой своего соседа по столу — как можно дальше от матери Колина.
— Ваш муж рассказывал мне про свою замечательную коллекцию, — начала Эмма.
Жена соседа пренебрежительно фыркнула:
— Это меня не удивляет. Больше он ни о чем не думает. Семьи для него и нет.
— Вот как? — сказала Эмма, поняв, что задела больное место.
— Ему не жалко сотен фунтов на какую-нибудь паршивую картинку, — горько продолжала ее собеседница, — а о том, что дочерей надо прилично одевать, а гостей хорошо угощать, он и слышать не кочет. На любую просьбу у него один ответ — наши доходы сократились, надо жить экономнее. А потом вдруг обнаруживается еще какое-то замшелое полотно или кусок мрамора, и на них деньги каким-то чудом находится. Это просто болезнь, — сказала она, повысив голос. — Сколько раз я просила родственников на него повлиять, но никто меня не слушает. Кому дело до того, что я…
Раздался резкий стук, и наступила тишина,
«А, это леди Бэррингтон стукнула по полу своей тростью», — осознала Эмма.
Хозяйка дома оглядывала присутствующих дам, как коршун, высматривающий цыпленка на обед. Жена кузена вся сжалась — в точности как испуганная за своих цыплят наседка — и уставилась в пол. Эмма с трудом подавила улыбку.
— Подите сюда! — скомандовала хозяйка дома, указывая пальцем на Эмму.
В гостиной раздался тихий вздох облегчения. Эмма встала и пересела на кресло рядом с леди Бэррингтон.
Из огня да в полымя!
— Ну-с, значит, выходите замуж за Сент-Моура? — сказала та, как только Эмма уселась, причем таким тоном, словно это не было решенным делом.
— Да, как будто, — отозвалась Эмма.
— Как будто? — рявкнула грозная старуха. — У вас что, есть сомнения?
— Я чувствую, что многое зависит от вас, — ответила Эмма. Ей было видно, что остальные гостьи навострили уши.
— От меня? — фыркнула леди Бэррингтон. — Вы считаете, что Сент-Моур прислушивается к моему мнению?
— По-моему, да.
Старуха свирепо воззрилась на Эмму:
— Уж не пытаетесь ли вы ко мне подольститься, любезная? Я ненавижу подхалимов.
Эмма не ожидала такой реакции. Она заметила на лице сидевшей неподалеку матери Колина выражение удовольствия. Эмме вдруг надоело это фехтование словами.
— Я не пыталась вам льстить, — сказала она. — А впрочем, вы вольны думать, что вам угодно.
— Я так всегда и делаю, — заявила старуха.
С минуту они смотрели друг на друга почти враждебно. Эмме почему-то припомнился случай, когда пьяный дружок Эдварда ворвался к ним в квартиру и стал угрожать им пистолетом. «По крайней мере, леди Бэррингтон меня не убьет», — подумала она. И вдруг поняла, что ее больше не сдерживают принятые в свете запреты.
— Мы с Колином понимаем друг друга, — тихо сказала она. — А вы?
Леди Бэррингтон впилась взглядом в Эмму, словно хотела заглянуть и в самую душу.
— Не знаю, — наконец ответила она тоже тихо. — Может быть, и нет.
Эмма видела, что мать Колина напрягает слух, пытаясь подслушать, что они говорят друг другу, и сказала еще тише:
— Вы, конечно, слышали обо мне сплетни.
Это не был вопрос. Она была уверена, что леди Бэррингтон вызнала про нее все, что могла.
— О вас говорят всякое, — сухо ответила старуха.
— И я не та женщина, которую вы хотели бы видеть женой Колина.
— Я этого не сказала.
— Во всяком случае, так считают многие. Но я думаю, что ему нужна… — Эмма запнулась.
Старуха ждала.
Эмма медлила. Она не могла найти нужных слов.
— …не такая жена, — наконец закончила она.
Леди Бэррингтон смотрела на нее не мигая, как коршун, приготовившийся броситься на добычу.
— Вы не искательница приключений, — заключила она, выдержав паузу.
