— Как случилось, что производительность труда в Америке — одна из самых высоких в мире, — это я понимаю. Но ведь то — в промышленности. А тут — в театре? — удивился я.
— Здесь другие нормы существуют, — немного подумав, ответил Белов.
— Только нормы? А материальное, так сказать, стимулирование здесь ни при чём?
— В данном случае считаются нормы. 10 недель вполне достаточно, чтобы поставить любой спектакль. В России это занимает год. Пришлось привыкать — и я привык. «Глазами клоуна» мы ставили ровно год. «Преступление и наказание» в Театре Моссовета, которое до сих пор идет, мы ставили пять лет. Кстати, в штате Театра Моссовета я работал недолго (хотя успел встретиться на сцене и с Раневской, и с Пляттом), потому что у меня было две работы, и я, согласно законам, не имел права трудиться в нескольких местах.
А тогда работал на трех — в ГИТИСе педагогом, в цирковом училище и в Театре Моссовета, — надо было оставить одну. Получалось, надо бросить «Моссовет». Но я до сих пор дружу со многими актерами. Там я работал с Таней Бестаевой, которую встретил здесь, в Шарлотте, в Северной Каролине, когда она пять лет назад приехала с группой и играла какой-то спектакль. Красавица Бестаева… Мы встретились и долго плакали друг у друга на груди.
Недавно, в октябре прошлого года, я впервые был в Москве. Впервые со времени отъезда. Там проходил Международный фестиваль циркового искусства. Ностальгии у меня эта страна не вызвала… Чувствую я себя значительно лучше в Америке — несмотря на прием, который мне оказали в России. Мне легче здесь жить. Почему? Там слишком много пустых разговоров, слишком много водки. Я не говорю, что сам не пью, но так, как там, — не могу. Слишком много грязи — друг о друге.
Я как-то от этого отвык. Это проклятье той страны. Причем я говорю о людях, которых люблю. Я обожаю Талызину. Я знаю ее много лет. Я обожаю Ахеджакову. Я действительно люблю этих людей. Когда мы начали программу обмена с МХАТом, сюда приезжали Александр Калягин, Алла Покровская. Для меня это — огромная радость, творческое общение, оно безумно интересно!
— А собственно работать где интересней — здесь или там? Я имею в виду не только условия, но, прежде всего, актеров? — спросил я Белова.
— Сложный вопрос… Я вообще крутился там, в основном, в Москве, среди определенной группы людей.
Там без диплома в кармане ты не можешь себя никому предложить. Из всех известных актеров я знаю только двух без актерского образования: Ию Саввину и Дворжецкого. Все остальные должны были иметь театральное образование. Хорошо или плохо — но необходим был диплом.
Здесь нет этого требования. Любой человек может завтра прийти и сказать: я хочу быть актером! Хочу показать себя на эту роль. Толпы людей, которые приходят просматриваться, и претендуют на что-то… все это дает жуткую головную боль, прежде чем кого-то выберешь. Очень тяжело отобрать будущего актера…
— И что, были случаи, когда приходилось говорить: нет, я с вами не буду работать, потому что вы не можете быть актером? — полюбопытствовал я.
— Нет, так я не могу сказать, — быстро ответил Белов.
— Потому что он платит деньги за обучение?
— И более того: когда он ко мне приходит… я не могу быть категоричным в решении судьбы человека. Единственное, что могу сказать, — вы не подходите для этой роли. Но давать заключение общего характера, то есть сказать: «Никакой вы не актер!» — такое не принято в этой стране. И, по-моему, это хорошо.
Сегодня в Лос-Анджелесе
— А сегодня в Лос-Анджелесе, всего несколько часов назад, мне исполнилось 65 лет… И на подходе к этой дате я решил вернуться к молодости. Я заработал свою профессорскую пенсию, и в мае объявил в школе, что ухожу. И что уйду работать «фри-лэнс», то есть по договорам. Меня уговаривали остаться. Устроили шикарнейшие проводы. Это был не один вечер, а цикл вечеров всякого рода, и мне вручили какие-то грамоты.
В общем, я с 1 сентября на пенсии. Причем, сейчас больше занят, чем прежде. Начиная с мая я отработал показательные классы в университете штата Вашингтон и получил приглашение снова приехать туда в будущем году. Мы с Таней отработали в Альбукерке, в университете Нью-Мехико, и участвовали в фестивале юмора, который в это время проходил там. Причем, мы давно не работали со своим шоу, только его восстановили — и потому очень нервничали.
