На этот раз настала очередь Бэрда с любопытством посмотреть на Сойка.
— Дело в том, — пояснил Сойк, — что примерно без четверти три я заходил к Девидсу, чтобы предложить ему билет на концерт. Ради этого я нарушил обычную традицию — не беспокоить Девидса во время дневного чая. Но у него уже был билет, и он отказался. Мы перекинулись парой ничего не значащих фраз, и я ушел. Но уже закрывая дверь своей комнаты, я видел, как в кабинет Девидса прошел Хэксли.
— Вы хотите сказать, что были последним?
— Именно. А если учесть, что, по словам Хэксли, он застал Девидса мертвым, то…
— А вы уверены, что Хэксли действительно прошел к Девидсу?
— Абсолютно. Я видел, как за ним закрылась дверь.
Круг замкнулся! Но яснее от этого не стало.
— И когда вы уходили, — поинтересовался Бэрд, — Девидс был еще жив и здоров?
— Вполне.
— А вы не видели, он уже выпил свой чай? — сам не зная почему, спросил комиссар.
Сойк задумался.
— Нет, на это я не обратил внимания.
— И сколько же было времени, когда Хэксли вошел к Девидсу?
— Не больше, чем без двенадцати минут три.
— Странно — пробормотал Бэрд. — Очень странно.
— Ну, что вы теперь скажете? — вызывающе спросил Сойк.
— Действительно, все улики против вас, — заметил Бэрд. — И все же я склонен полагать, что загадка, с которой мы столкнулись, имеет далеко не такое простое решение, какое предлагаете вы.
— Почему вы так думаете?
— Хотя бы потому, что у вас слишком беспечное настроение для человека, уличенного, мягко говоря, в неблаговидном поступке.
— Для этого у меня есть свои основания, — заметил Сойк.
— Надеюсь, вы не откажетесь поделиться ими со мной?
— Поделюсь, но не сейчас.
— Хорошо, — сказал Бэрд — В таком случае мы расстаемся до завтрашнего утра. Впрочем, — он секунду поколебался, хотя уже понял, что с этим человеком лучше всего вести себя совершенно откровенно, — я хочу, чтобы вы кое-что мне разъяснили.
— Консультация? — Сойк стал подчеркнуто серьезен — Что ж, я готов Спрашивайте.
— Я никак не могу понять, каким образом современная физика, которая помогла решить такие грандиознейшие задачи, как овладение энергией атома и полеты в космос, может приводить человека к религиозным выводам?
— А, вы уже побывали у Сигрена и Грехема, — поскучнел Сойк.
Нет, видимо, от этого человека решительно ничто не могло укрыться.
— Скажем, этот вопрос интересует лично меня.
— Допустим, — кивнул Сойк. — Итак, вы хотели бы знать отношения современной физики с богом? По существу, вопрос сводится к тому, способна ли физическая наука объяснить все явления природы естественными закономерностями. Или она должна прибегнуть для этого к каким-либо сверхъестественным силам? Так вот, могу вас заверить, что мы вполне обходимся без них.
— Но есть же проблемы еще нерешенные. И всевозможные загадки.
— Да, конечно. Наука то и дело с ними сталкивается. Но оценка этого во многом зависит от убеждений. Человек, мыслящий реалистически, понимает, что невозможность объяснить те или иные явления — дело временное. Тот же, кто настроен религиозно, видит в этом принципиальную ограниченность возможностей науки, ее неспособность проникнуть в самое сокровенное, в то, что, с его точки зрения, есть бог.
— И таких ученых много?
— Они есть. Но чаще всего это скорее дань традиции. — Сойк подошел к книжной полке и, приглядевшись, взял одну из книг. — Вот, послушайте, что пишет об этом Вернер Гейзенберг, один из создателей современной физики.
Он полистал книгу.
— Вот! «Весь образ нашего мышления формируется в нашей юности благодаря тем идеям, с которыми мы в это время сталкиваемся» И еще: «Мы входим в состав общества. Это общество связывают… общие идеи… Эти идеи могут поддерживаться авторитетом церкви или государства, и… очень трудно отойти от общепринятых идей, не противопоставляя себя обществу».
— Понятно, — сказал Бэрд. — Значит, физика здесь ни при чем.
— Во всяком случае, с каким бы явлением мы не встретились, она рано или поздно неизменно находила ему естественное объяснение. Так было до сих пор, и у меня нет причин сомневаться на будущее…
— Благодарю вас, — улыбнулся Бэрд. — А то, признаюсь, я уже стал опасаться за свои убеждения.
