Однако другого выхода не было. С того самого момента, как у него возникло подозрение в убийстве, Бэрд из частного детектива, выполняющего волю «заказчика», автоматически превратился в представителя закона, обязанного довести расследование до конца.
Комиссар снял телефонную трубку и набрал номер эксперта.
— Очень прошу вас с особой тщательностью провести эту экспертизу, — сказал он. — Покойный был известным физиком, и не исключена возможность, что мы имеем дело с преступлением.
Результата экспертизы Бэрд остался ждать в своем кабинете. Воскресный отдых все равно погиб безвозвратно. И чтобы скоротать время, он решил оформить только что оконченное расследование.
Через несколько часов за этим занятием его и застал эксперт. Это был человек огромного роста и могучего телосложения. Инспекторы между собой называли его «потрошителем трупов». Но тем не менее он был самым опытным и вдумчивым экспертом во всем управлении, и Бэрд не случайно обратился именно к нему.
Эксперт с размаха опустился в кресло, которое жалобно застонало под таким грузом.
— Все чисто, — сообщил он коротко. — Следов насилия никаких. А что вы подозреваете?
— Отравление, — сказал Бэрд.
Эксперт хмыкнул.
— У него классический инфаркт. Студентов можно учить.
— И тем не менее, — многозначительно сказал Бэрд. — А, может быть, и тем более. Вы понимаете, о чем я говорю.
Комиссар имел в виду препарат, не так давно синтезированный в одном из местных институтов. По идее это было лекарство. В микродозах оно помогало при гипертонии. Но в увеличенных дозах препарат превращался в страшный яд, убивавший в течение нескольких минут. Человек умирал как бы от инфаркта. К сожалению, комиссару уже несколько раз пришлось встретиться именно с таким применением лекарства.
— Вы говорите о тектолоне? Но ведь вы не хуже меня знаете: тектолон не оставляет следов.
— Поэтому-то я и пригласил именно вас.
Эксперт пожал плечами, как бы говоря, что и для него существуют пределы возможного. Однако Бэрд достаточно хорошо знал этого человека и терпеливо ждал. И не ошибся.
— Есть у меня кое-какие наблюдения, — наконец, словно нехотя, процедил великан. — Но от них мало толку. Их не предъявишь в качестве улики присяжным.
— Пока это и не нужно, — быстро сказал Бэрд. — Но ваши наблюдения в сочетании с тем, что известно мне, уже кое-что. Итак, что же?
— Вы, конечно, помните те четыре случая, когда в отравлении тектолоном не приходилось сомневаться?
Бэрд кивнул.
— Так вот, у всех умерших я обнаружил не совсем обычное явление. Ногти на руках и ногах приобрели у них желтоватый оттенок.
— Вы уверены, что это от тектолона?
— В том-то и дело, что нет. Это могло быть простым совпадением. Тут нужно было бы поставить специальные эксперименты. И все-таки во всех четырех случаях…
— Так, понимаю. И что же, у Девидса тоже?
Эксперт молча кивнул.
— Почему же вы об этом мне сразу не сообщили?
— Я ведь сказал вам, что связь между тектолоном и пожелтением ногтей — пока только предположение.
— И тем не менее — спасибо. — Бэрд встал. — Я-то теперь не сомневаюсь в том, что это убийство.
Картина прояснилась. Итак, Девидс убит, отравлен тектолоном. Убит, очевидно, для того, чтобы похитить и присвоить полученное им решение. С точки зрения ведения следствия — это даже упрощает дело: разыскать убийцу неизмеримо легче, чем случайного похитителя двух листков бумаги. Но по-человечески установление факта убийства было Бэрду глубоко неприятно. Значит, один из этих симпатичных молодых людей все-таки убийца.
Правда, и здесь возникали неясности. Ведь убийца должен был знать, что Девидс нашел решение проблемы. Но, судя по всему, Девидс никому об этом не рассказывал. А, может быть, рассказывал? Неясно было и другое. Ведь к такому убийству надо было подготовиться. Ну, хотя бы достать тектолон. Ведь не носил же его в самом деле убийца в кармане пиджака на всякий случай. И вообще все говорит о том, что убийство Девидса отнюдь не было экспромтом.
Да, неясности еще были. И в них Бэрду предстояло разобраться. А пока что ясно было одно: убийца ловкий и изобретательный человек. Самым сообразительным из четверых молодых физиков комиссару показался Сойк. Поэтому, приступая ко «второму туру» своих бесед с подозреваемыми теоретиками, Бэрд решил изменить порядок и начать именно с Сойка.
