— Скажите, а где Девидс брал чай? — спросил Бэрд.
Он задал вопрос без какой-то прямой цели, просто так, на всякий случай. Это тоже входило в его метод: при особо сложных расследованиях выяснять как можно больше связей между различными событиями — пусть побочными, второстепенными, пусть даже не имеющими прямого отношения к делу. Это был не очень-то легкий путь. Он требовал не только терпения и настойчивости, но и высокого аналитического искусства — не так-то просто было разобраться в причудливой паутине фактов и отношений между ними. Но Бэрд терпеливо плел свою сеть. И в большинстве случаев дичь, за которой он охотился, в конце концов в нее попадалась.
— Где Девидс брал чай? — переспросил Ленгли. — В гостиной. Если вы обратили внимание, там стоит портативный электрический кипятильник. Раз в неделю один из нас выполняет обязанности дежурного — разливает чай по стаканам, кладет на блюдечки сахар. А потом каждый приходит и забирает свой стакан.
— Вы не знаете, — поинтересоиался Бэрд, — в этот день Девидс сам ходил за чаем?
— Нет. Он сказал, что неважно себя чувствует, и, воспользовавшись тем, что я зашел к нему, попросил сделать это меня.
— И вы?..
— Я принес ему чай.
— Как вы думаете, господин Ленгли, он в самом деле плохо себя чувствовал?
— Кто его знает? Может быть. Но вообще-то Девидс не упускал случая предоставить другим возможность оказывать себе мелкие услуги.
Тут Бэрду показалось, что Ленгли хотел сказать что-то еще, но как будто спохватился и промолчал. Впрочем, комиссар мог и ошибиться.
— Когда же вы ушли от Девидса? — спросил он.
— На часы я, честно говоря, не смотрел, но что-нибудь без двадцати пяти три…
Да, до конца было еще довольно далеко. И все же разговор с Ленгли еще на двадцать минут продвинул Бэрда к тем четырнадцати часам пятидесяти пяти минутам, к тому моменту, когда, по словам Хэксли, он, войдя в кабинет, нашел Девидса мертвым. Теперь неизвестными оставались всего двадцать минут. Но именно в эту треть часа совершилось похищение. Заходил ли к Девидсу в этот промежуток времени кто-нибудь еще? Или последним все же был Ленгли?
Комиссар испытующе посмотрел на молодого физика. Но тот спокойно выдержал его взгляд.
— Вы как будто не очень высокого мнения о Девидсе? — осведомился Бэрд. — Или мне показалось?
— Нет, не показалось, — сразу отозвался Ленгли. — Он давным-давно себя исчерпал. В молодости ему повезло: удалось доказать важную теорему — да и то случайно. А потом всю жизнь он из кожи лез, чтобы поддержать марку. Но уже ничего не мог… Временами мне его было просто жаль.
— Как же в таком случае вы объясните, что именно Девидсу удалось решить ту невероятно сложную задачу, с которой никто из вас не мог справиться?
Ленгли неопределенно пожал плечами.
— Скорее всего еще один счастливый случай. В жизни так бывает, что кому-то везет и везет не по заслугам.
Комиссар подумал, что заводить с Ленгли разговор на философские темы, пожалуй, не имеет смысла. Судя по всему, этот молодой человек жил сегодняшним днем. И абстрактные размышления его не слишком занимали.
— Благодарю вас, — произнес Бэрд, поднимаясь. — Вы хотите мне еще что-то сказать?
— Присядьте на минуту, — на этот раз весьма вежливо попросил Ленгли, — Вот вы подозревали, да и сейчас еще, вероятно, продолжаете подозревать, что я выкрал у Девидса это злополучное решение. Я на вас не в претензии — как бы там ни было, по крайней мере, двадцать пять процентов подозрений приходится и на мою долю.
Он полувыжидательно-полувопросительно взглянул на комиссара, но тот промолчал.
— Я, видите ли, спортсмен. Дело не в том, что я занимаюсь спортом в свободнее время — я спортсмен в душе, — продолжал Ленгли. — Хочу, чтобы вы это поняли. Знаете ли вы, что такое настоящий спортсмен? Это человек, для которого главное — борьба. Не награда, не очки, не слава даже, а сам процесс борьбы.
А передергивать карты — это не по моей части. Может обеспечить победу, но не доставляет удовольствия. Я и к физике так отношусь. Как к большой игре…
— Приму к сведению, — заметил Бэрд. — Но на прощание все же вынужден предупредить. Если бумаги у вас, верните их не позже завтрашнего утра. Эта партия — проигрышная.
