Его возвращение не осталось незамеченным. 12 июля заведующий полицией на Кавказе В. Бабушкин доносил в Департамент полиции, что «в Баку из Тифлиса прибыли два видных социал-демократа, грузины: один по кличке Миха, о другом известно, что он участвовал в Лондонском съезде РСДРП». Впрочем, о своих впечатлениях от съезда Иосиф Джугашвили поспешил сообщить и сам. В июне — июле 1907 года газета «Бакинский пролетарий» опубликовала статью Лондонский съезд РСДРП (Записки делегата). В них будущий вождь пишет: «Фактическое объединение передовых рабочих всей России в единую всероссийскую партию под знаменем революционной социал-демократии — таков смысл Лондонского съезда, таков общий его характер».
Делая статистический анализ состава делегатов, он указывает, что большевики представляли крупнейшие промышленные районы, в то время как меньшевистские делегаты были от «ремесленных и крестьянских». Он делает вывод: «Очевидно, тактика большевиков является тактикой тех районов, где классовые противоречия особенно ясны и классовая борьба особенно резка. Большевизм — это тактика настоящих пролетариев».
На прошедшем съезде он впервые увидел и Лейбу Бронштейна (Троцкого), который, по его словам, оказался «красивой ненужностью». Эта «ненужность Троцкого» впоследствии еще доставит Сталину немало забот. Правда, до серьезного столкновения представителей разных идеологических и мировоззренческих позиций пройдет еще много времени.
А пока руководителя кавказских большевиков занимали иные проблемы. Днем 13 июля в центре Тифлиса на Эриванской площади было совершено вооруженное нападение на почтовую карету. Оно произошло в центре города, вблизи от дворца наместника. Свидетели случившегося показывали, что когда передние казаки конвоя свернули с Эриванской площади на Сололакскую улицу, то с крыши дома князя Сумбарова был брошен снаряд, а с тротуаров в конвой полетело несколько бомб, и «какие-то прохожие открыли по нему пальбу из револьверов». Напуганные взрывами лошади понесли фаэтон, но на другом конце площади высокий «прохожий» швырнул им под ноги бомбу. Утверждали, что человек в офицерском мундире, проезжавший на рысаке, выскочил из пролетки и, выхватив что-то из разрушенного фаэтона, «умчался, паля наудачу из револьвера по сторонам».
Полиция города была поднята на ноги — нападавшие унесли 250 тысяч рублей. Дерзкое похищение взволновало не только полицию, но и меньшевиков. Последних особенно возмутило то, что «им не перепало ни копейки». Меньшевики были не просто раздражены фактом удачной экспроприации — их обуревала черная зависть.
Ной Жордания лично провел допрос «горийца» Григория Кас-радзе, служащего почтово-телеграфного ведомства. Тот признался, что был соучастником этой экспроприации, и рассказал, что именно с его помощью большевики получили точные сведения о транспорте, а непосредственным руководителем и участником этой операции был Камо. На Камо его вывел Коба.
Конечно, революционная деятельность требовала не только идей, но и материальных средств. Спустя некоторое время деньги от тифлисского экса оказались за границей. Но еще до этого, ссылаясь на резолюцию V съезда о «прекращении партизанских действий», бюро Закавказской организации с почти полицейской скрупулезностью провело расследование дела об экспроприации в Тифлисе.
Эта волнующая и захватывающая воображение история оставила яркое впечатление как в умах современников, так и в восприятии ее комментаторов. И нет смысла оспаривать причастность Кобы к участию в ней уже хотя бы потому, что оно устраивает всех: и поклонников Сталина, потому что удачная экспроприация украшает революционера; и его противников, рассматривающих эту акцию как «грабеж». Правда, сам Сталин никогда не упоминал о своей роли в этой операции, но очевидно, что, даже если Иосиф Джугашвили и не принимал участия в «эксе» непосредственно, он, безусловно, имел к нему отношение. В любом случае, находясь 13 июня в Тифлисе, он был в курсе происходящего. Примечательно, что, несмотря на громкий резонанс и длительное следствие, участники «экса» властями так и не были установлены.
