Это стало первой фразой, а последней: «... приступите к работе, на которую я вас призвал, и оправдайте доверие царя и народа». В середине царской речи была пустота: слово «амнистия», которое с нетерпением ожидали и предвосхищали депутаты, — не прозвучало.
Дальнейшие заседания перенесли в Таврический дворец. Дума приняла закон об отмене в России смертной казни, но Госсовет вернул это решение обратно как неуместное; зато правительство поручило Думе решить вопрос о прачечной при Юрьевском университете. Сотни и тысячи ходоков шли к Таврическому дворцу; темные и забитые, из глубины России: «Хлиба, нам бы хлиба, — просили они Думу. — Нам бы землицы». Когда Дума забушевала и стала кричать, Столыпин поднял кулак и произнес со спокойствием: «Да ведь не запугаете!» — и депутаты притихли...
Впрочем, дума в России всегда была такой, какой она могла быть. Одним из насущных вопросов начала XX столетия был аграрный, и, определяя позицию правительства, премьер Горемыкин 13 мая 1906 года выступил с декларацией: «Мы не допустим в жизнь закона об ущемлении прав помещика-землевладельца». Думу лихорадило с самого начала — и когда в кулуарах грызлись между собой кадеты, делившие министерские портфели, и когда дебаты по аграрному вопросу зашли в тупик. В этот момент над думой замаячил призрак разгона. У царя осталось два выхода: разогнать думу — или...?
Постепенно слухи о тайном сговоре Столыпина и Трепова с кадетами проникли в печать; когда авторитет опозоренной в глазах народа думы пошатнулся, ее разогнали. Расчет был верный — рабочие бойкотировали выборы в думу и «плюнут на ее разгон». Желавшие парламента либералы получили его «в лице единого и неделимого Петра Аркадьевича». Столыпин стал первым министром России — председателем Комитета министров. Вот и все!
И когда, укатив в Выборг, в ответ на угрозы Столыпина члены распущенной думы «слабо тявкнули «Выборгским воззванием», «неприкосновенных» депутатов развезли по тюрьмам в каретах. А брат нового премьера, Александр Столыпин, получил задание «подготовить русскую общественность к введению военно-полевых судов».
В Тифлисе Иосиф Джугашвили появился в начале июня 1906 года, через два месяца после отъезда. «Когда он вернулся, — вспоминала Александра Моланселидзе, — его нельзя было узнать. В Стокгольме товарищи заставили его купить костюм, фетровую шляпу и трубку, он был похож на настоящего европейца. Мы впервые увидели Сосо хорошо одетым». Появление внешней респектабельности, видимо, повлияло и на сестру жены хозяина квартиры, взглянувшую на квартиранта иными глазами. Но после съезда и посещения Европы он изменился не только внешне, у него появились новые планы и новые идеи.
Начало заседаний Государственной думы создало в России впечатление некоторой либерализации общественной жизни. В этих условиях Иосиф Джугашвили уже профессионально берется за публицистическую деятельность. Большевики задумали издание в Тифлисе легальной газеты, и он нашел средства для ее финансирования. Сначала была арендована типография Таварткиладзе, а затем типография Григория Чарквиани. Официальным издателем, заведующим и редактором социал-демократической типографии стал Н. Ахметели.
Первый номер газеты, названной «Ахале цховреба» («Новая жизнь»), вышел 20 июня со статьей Иосифа Джугашвили «Что делать?». Затем в течение трех недель появляется почти поток его публикаций: «Пресса», «Реорганизация в Тифлисе», «Социалистический пролетариат и революционное правительство», «Улица заговорила», «В чем ошибка т. Бродяги», «Гегемония пролетариата в нынешней революции», «Профессиональные союзы в Тифлисе», «Наши разногласия», «Реакция свирепствует — теснее сомкнем наши ряды», «Распущенная Дума и объединенная улица», «Маркс и Энгельс о восстании», «Международная контрреволюция». Большую часть статей он подписывает псевдонимом Коба.
Но одновременно с этими публикациями им была написана брошюра «Текущий момент и объединительный съезд партии», и вышла в свет серия статей «Анархизм и марксизм». Они представляли собой главы из начатой им книги. Подвергнув резкой критике позиции анархизма, ставшего популярным в деклассированной среде Грузии, он разъясняет читателям характер партии, стоявшей на платформе материализма и диалектики.
