IV съезд РСДРП начал свою работу 10-го и завершил 26 апреля. Иосиф Джугашвили вновь увидел Ленина и знакомые по Таммерфорсской конференции лица. Он как близкого приветствовал Коцию Канделаки, уже избранного депутатом Госдумы; здесь через восемь лет он встретил своего руководителя семинарского марксистского кружка Сеида Девдориани, ставшего одним из лидеров грузинских меньшевиков. В числе 153 делегатов на съезде присутствовали и будущие лидеры Советской республики: Дзержинский, Калинин, Сергеев (Артем), Воровский, Фрунзе.
Съезд был объявлен объединительным, однако уже с первых его шагов возникли новые разногласия. Острая дискуссия развязалась вокруг земельного вопроса. Иосиф Джугашвили выступал трижды и неоднократно делал заявления в поддержку Ленина. При обсуждении текущего момента, характеризуя межфракционные разногласия, Джугашвили предельно сжато определил их суть: «Или гегемония пролетариата, или гегемония демократической буржуазии — вот какой вопрос стоит в партии, вот в чем наши разногласия».
Однако в вопросе «Что делать с землей, отобранной у помещиков?» — он занял позицию, отличную от ленинской. Большевики предлагали национализацию помещичьих земель с передачей центральной власти; меньшевики выступали за их муниципализацию местными органами. Предлагаемые решения аргументировались их сторонниками ссылками на постулаты марксистской теории. Джугашвили отверг оба эти предложения как нереалистичные: «Крестьяне спят и видят получить землю в свою собственность». Это возможно лишь путем раздела земли между крестьянами, резюмировал он.
Он не хуже своих оппонентов владел знанием теории, но в отличие от них не понаслышке и не умозрительно, а по практическому жизненному опыту знал психологию крестьянина. Он ясно понимал, что главное не в том, насколько решение этого вопроса вписывается в теоретическую схему революции, а в необходимости удовлетворить чаяния крестьян. И хотя на съезде Ленин подверг критике позицию Джугашвили, в 1917 году ему самому пришлось принять этот реалистический путь как единственный способ привлечь крестьян на сторону большевиков, взявших государственную власть. Правда, в начале 30-х годов Сталин инициировал и осуществил иное решение земельного вопроса, но это произошло при возникновении необходимых условий и объективной государственной потребности — как содействие индустриализации страны в преддверии надвигавшейся войны.
Здесь, на съезде, И. Джугашвили впервые услышал и других «маститых лидеров» социал-демократии — Плеханова, Аксельрода. Сравнение их с Лениным было не в их пользу. Уже после смерти В.И. Ленина, выступая перед курсантами Кремлевского военного училища, вспоминая свои впечатления, Сталин сказал:
«Когда я сравнивал его с остальными вождями нашей партии, мне все время казалось, что соратники Ленина — Плеханов, Мартов, Аксельрод и другие — стоят ниже Ленина на целую голову, что Ленин в сравнении с ними не просто один из руководителей, а руководитель высшего типа, горный орел, не знающий страха в борьбе и смело ведущий вперед партию по неизведанным путям русского революционного движения».
Завершение работы съезда социал-демократов предшествовало знаменательному событию в столице России. Следующий день, 27 апреля 1906 года, был в Петербурге на удивление жарким, почти удушливым. Зимний дворец еще никогда не видел столько простонародной, не светской одежды: крестьянские свитки, малороссийские жупаны, купеческие поддевки, а в концертном зале, красуясь пышными бакенбардами, высилась голова нового министра Горемыкина. Государственный совет, щетинясь позументами позлащенных мундиров, противостоял серой стене интеллигентских пиджаков, смазанных ваксой мужицких сапог, черкесских газырей и разноцветью мусульманских халатов.
Взойдя по ступенькам на трон, царь лишь на мгновение присел на подушку престола, не касаясь складок горностаевой мантии. Фредерикс, не таясь, протянул шпаргалку, по которой Николай II зачитал обращение: «Всевышним помыслом врученное мне попечение о благе Отечества побудило меня призвать к содействию в законодательной работе выборных от народа...»
