Власти знали о готовящейся демонстрации, но отменить ее не могли, как не могли отменить весну. Шла весна первого года нового столетия. В парках и садах зелень деревьев соперничала с буйным нарядом цветов, но атмосфера города была наполнена не только цветочным благоуханием В ней расползались противоречивые слухи, и жители ощущали подспудное назревание необычных событий.
Они не заставили себя долго ждать. 15 апреля тишина Тифлиса была нарушена лязгом и шумом. Высовываясь с тревогой в окна, горожане увидели на улицах рослых драгун и чубатых казаков на пахнущих потом лошадях; длинными, раскачивающимися в такт солдатскому шагу колоннами маршировала пехота, грузные битюги тащили пушки, тяжело громыхавшие по булыжным мостовым. Полиция не давала зевакам насладиться картиной мощи царева войска. Даже маленькие, собравшиеся из трех человек группы энергично разгонялись, а на всех площадях располагались на бивуаках по две-три роты солдат. Казалось, что город превратился в военный лагерь.
Первоначально городской комитет РСДРП планировал начать демонстрацию рабочих от железнодорожных мастерских, проведя колонну к центру города, но появление солдат заставило изменить планы. Акцию протеста назначили на 22 апреля, со сбора рабочих у Солдатского базара. Предполагалось, что к рядам манифестантов присоединятся и обыватели, собиравшиеся в воскресный день у торговых прилавков. От базара колонна должна была пройти на Головинский проспект, а оттуда — на Эриванскую площадь.
Сначала все развивалось по плану. В разгар воскресного утра, стараясь не привлекать внимания, по одному и небольшими группами рабочие стали собираться на площади возле базара. Люди были празднично одеты, решительны и нетерпеливо возбуждены. К условному времени собралось более двух тысяч человек. Люди начали строиться в колонну; она росла, ширилась, и впереди ее, над головами собравшихся, поднялось кумачом и заколыхалось на легком ветру красное пролетарское знамя.
Назначенный час наступил, но, когда разрозненная толпа оформилась в солидарный строй, объединенный общим подъемом, появились городовые и солдаты. Они хлынули из прилегавших к площади улиц и подворотен, окружая собравшихся бело-фиолетовым барьером. Рокот большой человеческой массы перерос в сплошной слившийся крик; охваченные ужасом, напуганные горожане стали разбегаться, а рабочие пытались организовать сопротивление, разрозненно вступая в схватки с громившими их ряды защитниками режима. Силы оказались неравными. Через полчаса разгром демонстрации был завершен. Полиция и солдаты уводили избитых и растерзанных арестованных, их число множилось. Напуганные горожане забивались в квартиры, а схваченных людей вталкивали в переполнявшиеся камеры тифлисской тюрьмы.
Город захлестнула мощная волна обысков и арестов. Она захватила и убогие рабочие кварталы, и отдельные городские квартиры, в которых, по мнению властей, могли скрываться лица, подозреваемые в неблагонадежности. Власть, «вооруженная солдатскими штыками», показала свои зубы. Для защиты векового абсолютизма монархия не церемонилась в выборе средств и способов насилия.
Иосиф Джугашвили стал непосредственным участником потрясших Тифлисе событий. Конечно, он не имел иллюзий, что одна демонстрация может сокрушить самодержавный режим. Это была лишь первая проба сил, но он был убежден, что настойчивая демонстрация солидарности станет гарантией будущей победы.
Он писал в эти дни: «Уличная демонстрация интересна тем, что она быстро вовлекает в движение большую массу населения, сразу знакомит ее с нашими требованиями и создает благоприятную широкую почву, на которой мы можем сеять семена социалистических идей и политической свободы». Конечно, уличные шествия могли стать лишь прелюдией к грядущей революции, акциями, будившими самосознание масс; и самоотверженность их участников была неизбежной общественно необходимой жертвой, приносимой на ее алтарь.
Вступая в полемику с противниками массовых действий, в конце 1901 года он напишет в своей статье: «Пусть уличные демонстрации не дают нам прямых результатов, пусть сила демонстрантов сегодня еще очень слаба для того, чтобы силой вынудить власть немедленно же пойти на уступки народным требованиям, — жертвы, приносимые нами сегодня в уличных демонстрациях, сторицей будут возмещены нам».
