В тот же день пришла новая депеша: «Военному губернатору. Иркутск. Енисейскому губернатору. Красноярск. 2 марта 1917 г. Подтверждаю предписание товарища министра о немедленном и полном освобождении членов Государственной думы Петровского, Муранова, Бадаева, Шагова и Самойлова и возлагаю на вас обязанность под личной вашей ответственностью обеспечить им почетное возвращение в Петроград». Телеграмма была подписана: «Член Государственной думы, министр юстиции гражданин А. Керенский».
Полиция не разрешила публикацию телеграмм, и только утром следующего дня губернатор телеграфировал: «Дальнейшую задержку в печатании телеграмм считаю бессмысленной». К 11 часам 3 марта Общество народного образования, ведавшее в городе изданием новостей, выпустило экстренное сообщение о событиях в столице; и Ачинские большевики, проведя собрание в доме Долина, выступили с воззванием. Потрясшие Россию события пьянили и все слои провинциального Ачинска.
Николай II отрекся от престола в пользу брата. Но, когда 4 марта стало известно, что князь Михаил Александрович отказался от принятия короны, вечером в здании местной думы городской голова открыл многолюдную встречу. Пришло около 500 человек. Председателем избрали Муранова, и он сразу же предложил слово Каменеву. Тот был в ударе; и после его речи охваченные эйфорией собравшиеся решили послать телеграмму с приветствием на имя Великого князя.
Сталин не присутствовал на собрании городской общественности. Накануне он побывал в военном городке, а в ночь на 3 марта уехал в Красноярск, где большевики распространили написанные им две листовки: «О войне» и «К солдатам». Он не разделял всеобщего восторга, экзальтации, кружившей головы толпы. В 1926 году, комментируя на заседании Исполнительного комитета Коммунистического интернационала эпизод с посылкой телеграммы Великому князю, он пояснял: «Я узнал об этом на другой день от самого т. Каменева, который зашел ко мне и сказал, что допустил глупость».
Среди всеобщего ликования он оказался в числе тех немногих, кто сохранил реалистическую трезвость. Однако и он верил в грядущие перемены и сказал об этом Швейцер. О своем отъезде он предупредил хозяйку квартиры еще днем. Филиппова вспоминала: «Мы долго не ложились спать — эта женщина (В. Швейцер) в этот вечер была с ним. Поздно ночью, часов в 12... они вышли, попрощались с нами, и при выходе он сказал этой женщине: подожди, скоро все уладится, все будет иначе». На дребезжавшей телеге вместе с группой местных жителей Яков Крюков довез его до станции к красноярскому поезду.
Сталин вернулся 4-го числа, когда ссыльные депутаты собирались в столицу. Из Ачинска отправились днем 8 марта. Накануне газета «Енисейский край» опубликовала сообщение, что депутат М.К. Муранов выезжает в Петроград, и в честь отъезжавших на центральной площади состоялся митинг. Проводы превратились в демонстрацию. Колонну извозчичьих пролеток, в которых разместились ссыльные, все 4 версты до вокзала эскорт почитателей сопровождал пешком. Толпы народа со знаменами встречали возвращавшихся из сибирской ссылки депутатов на каждой станции. По пути, сообщая о своем выезде в столицу, Сталин телеграфировал за границу Ленину.
Масонам в Феврале удалось быстро разрушить государство, но затем они оказались совершенно бессильными...
В. Кожинов
Февральская революция пришла сверху. Инициативу проявили не угнетенные массы, а респектабельная публика, которая решила от бесплодной критики с думских подмостков перейти к полному овладению всеми атрибутами власти. Сейчас уже неоспоримо, что массовые забастовки и демонстрации, начавшиеся в феврале 1917 года в Петрограде, «хлебный бунт», к которому присоединились солдаты запасных полков, пребывавших в столице, были спровоцированы главарями переворота.
Российская династия знала много заговоров. Зрели они и в воюющей России. Бывший член Временного правительства П. Милюков отмечал, что еще осенью 1916 года генерал Алексеев составил план ареста в Ставке и заточения царицы, которую считали «главной вдохновительницей» Николая II. А по свидетельству Н.Д. Соколова, 9 (22) февраля 1917 года командующий Северным фронтом генерал Н.В. Рузский вместе с организаторами февральского переворота обсуждал проект ареста Николая II по дороге из Ставки в Царское Село с последующим принуждением к отречению.
