Хозяин встретил гостей с кавказским гостеприимством Приехавшие не успели снять с себя «полярную одежду», как он на время исчез и вскоре «шел от реки и на плечах нес огромного осетра». «В моей прорубе, — пошутил он, — маленькая рыба не водится». Взору гостей предстала «небольшая квадратная комната», в одном углу которой стоял деревянный топчан, накрытый аккуратно тонким одеялом У противоположной стены располагались охотничьи и рыболовные снасти — сети, оселки, крючки, сделанные им самим. У окна — стол, заваленный газетами, журналами и книгами; на стене — керосиновая лампа, а в середине помещения — небольшая печка-«буржуйка» с металлической трубой, выходившей через сени.
В комнате было тепло. Вторую зиму Иосиф встретил уже без растерянности. За обедом Сурен Спандарян рассказывал новости: о войне, о работе подпольных организаций, о связи с заграницей. «Особенно долго, — вспоминала В. Швейцер, — шел разговор о войне... Когда Сурен рассказывал подробности о суде над думской фракцией (социал-демократов) и о предательстве Каменева, Сталин ответил Сурену: «Этому человеку нельзя доверять — Каменев способен предать революцию»... Шел разговор о Серго Орджоникидзе, который в это время находился в Шлиссельбургской крепости, об Иннокентии Дубровском, утонувшем в Енисее, и о других товарищах».
Чтобы не утерять фактологическую взаимосвязь повествования, поясним, что при встрече Сталина и Спандаряна в Курейке речь шла и о событиях, получивших импульс еще осенью 1914 года. 1 ноября в большевистской прессе был опубликован, написанный Лениным Манифест ЦК РСДРП «Война и российская социал-демократия», призывавший к превращению войны империалистической в войну гражданскую. В этом же месяце в Озерках близ Петрограда состоялась объединенная конференция, принявшая «пораженческое воззвание» к студентам; члены IV Государственной думы, принявшие участие в конференции, были арестованы. Состоявшийся 10 февраля 1915 года судебный процесс за революционную агитацию приговорил депутатов-большевиков к высылке.
В Курейке гости не задержались. «Мы пробыли, — пишет Швейцер, — у Иосифа Виссарионовича двое суток и, забрав его с собой, вернулись в Монастырское... Ехали вверх по Енисею на собачьих нартах. Морозило. Казалось, морозом скован воздух. Трудно дышать. Недалеко над нами вспыхнуло северное сияние, озарившее нам путь... Мы ехали двое суток. Останавливались для того, чтобы погреться, дать отдохнуть собакам, покормить их».
В Монастырском Сталина ожидали две посылки. Одна пришла на адрес Спандаряна, другая — на имя пристава Кибирова; в письме от 27 февраля Сурен писал: «Сейчас Иосиф гостит у меня». После этой встречи с Суреном и Верой, ставшими для Иосифа самыми близкими людьми, возвращение в Курейку воспринималось еще более тягостно.
...В феврале немецкие войска начали наступление на Августов, Вержболово и Сувалки, стремясь взять в «мешок» части 10-й русской армии. Дорогу Гинденбургу преградил корпус генерала Булгакова. Хотя и выбитый без остатка, он позволил 10-й армии выйти из окружения.
Но вскоре события приобрели детективную окраску. На крыше дома Самуила Гольдштейна, тестя полковника Мясоедова, служившего в армейской разведке 10-й армии, офицеры контрразредки нашли антенны, направленные на Германию. Затем было перехвачено письмо полковнику от родственника его жены — Бориса Фрейдберга, в котором последний просил о встрече. Арестовать изменника контрразведке приказал работавший в царской Ставке М.Д. Бонч-Бруевич, будущий генерал-лейтенант Советской Армии. Мясоедов «был пойман на месте преступления», когда на одной из литовских мыз передавал пакет с секретными документами. Сразу же были задержаны другие его родственники и сообщники по службе в Северо-Западном пароходстве. С квартиры полковника контрразведка вывезла «целых три телеги бумаг».
На допросах Мясоедов все отрицал, а когда ему называли богатых еврейских родственников из Германии, связанных с фирмой его тестя, заявлял: «Можно ли верить жидовским россказням?» По приговору трибунала предателя повесили. Затем газеты сообщили, что и «соучастники казненных государственных преступников Мясоедова и Бориса Фрейдберга: Шлиома и Арон Зальцманы, Отто ригерт, Давид Френберг, Роберт Фальк, Матеуш Микулас приговорены судом к смертной казни через повешение».
