Все это так, но немец Густав Хильгер в своей книге «Сталин» роняет замечание, что «детство Сталина прошло в условиях материальной и духовной нищеты». Но это выношенное в кабинете заключение не согласуется с фактическими сведениями. Грузия — страна богатейшей, своеобразной и яркой культуры, и во времена детства Сосо, когда не было кино и телевидения, над народными умами властвовал дух фольклора.
Герои легенд, знакомые мальчику из рассказов старших, находились рядом с ним, на родной земле, — еще в раннем детстве он слушал сказки матери и бабушки. Сосо был внимательным и благодарным слушателем. Он впитывал легенды о том, что здесь, близ Гори, в ущелье Амиран, подобно греческому Прометею, был прикован богами к скалам за то, что отдал огонь людям; а в стенах Сурам-ской крепости был живым замурован юный Зураб, «пожертвовавший собой, чтобы крепость была достроена»; а на дне Базалетского озера «спит в золотой колыбели младенец», и когда он проснется, Грузия обретет счастливую жизнь.
И все-таки, какие мысли зрели в сознании сына горийского сапожника в первые годы учебы? Какие черты характера формировал в нем окружавший его мир?
Не следует искать в психологии Сосо этого периода приписываемые ему биографами хитрость, черствость или ненависть и... даже враждебность царизму. Программа обучения незначительно отличалась от других школ первой ступени. Кроме «специальных» дисциплин — Ветхого и Нового Заветов, православного катехизиса, дети учились русскому, греческому и грузинскому языкам, арифметике, географии, истории.
Мальчику, совсем недавно обучившемуся русскому языку, еще не с чем было сравнивать свое мироощущение, и он жадно впитывает новые знания, демонстрируя образцы прилежания, старательности и незаурядности своих способностей. Его соученики свидетельствовали, что, обычно живой и подвижный, в учебе Сосо был «тверд и энергичен, он всегда готовил уроки, всегда ждал, когда его вызовут. Он был всегда исключительно хорошо подготовлен и дотошным образом выполнял домашние задания. Он считался лучшим учеником не только в своем классе, но и во всей школе. Во время занятий в классе он напряженно следил, чтобы не упустить ни одного слова, ни одной мысли. Он сосредотачивал все свое внимание на уроке».
Иначе быть не могло. В его примерном поведении и отличной учебе не было подловатой хитрости, присущей ограниченным, но тщеславным и приспосабливающимся натурам; он никогда не старался расположить к себе преподавателей заискиванием и угодничанием. Более того, мальчик был с характером и уже складывающимися понятиями о честности и справедливости.
Известен эпизод, когда, вызвав Иосифа к доске, учитель Илуридзе спросил: «Сколько верст от Петербурга до Петергофа?» И хотя ученик ответил правильно, преподаватель не согласился с ним. Сосо настаивал на своем и не уступал. Его неуступчивость возмутила Илуридзе. Он стал угрожать и требовать извинений, но, снова повторив сказанное, Иосиф заявил, что он прав. То, что Сосо поддержало несколько учеников, еще более разозлило преподавателя: «Он стал кричать и ругаться. Иосиф стоял неподвижно, глаза его так и расширились от гнева... он не уступил».
Пожалуй, для будущего агитатора и политика это был один из первых уроков полемики. В его поведении есть что-то от отчаянной смелости Галилея, утверждавшего, что «и все-таки она вертится!», но уже проявляется и гордое рыцарское — «Иду на вы...».
Конечно, родители Сосо не могли дать ему до школы гувернантку и учителя иностранного языка, но они воспитали у него любовь к книге. На стене комнаты горийского сапожника висел портрет Шота Руставели, работающего над рукописью. По свидетельству друга детства Сосо П. Капанадзе, мальчик сам нарисовал портрет Руставели, а затем портреты других грузинских писателей.
Но решающим в формировании интеллекта мальчика стало то, что у него появилась страсть к чтению. Он брал книги в частной библиотеке и «вероятно, первой художественной книгой, взятой им там, являлась повесть Даниэля Чонкадзе «Сумская крепость». Написанная в духе американского романа «Хижина дяди Тома», она бичевала крепостничество и была пронизана сочувствием к страданиям грузинских крестьян».
