Этим запросом, подчеркнув, что И. Джугашвили является членом ЦК РСДРП, Департамент уведомлял Петербургское охранное отделение, что берет переписку (расследование) по выяснению его политической благонадежности под свой непосредственный контроль. Это возымело действие, и на этот раз его судьба была определена в рекордно короткие сроки.
Возбужденная 26 апреля переписка была завершена уже 4 мая. Утвержденные документы «за начальника» Петербургского охранного отделения подписал подполковник Еленский, а на следующий день они легли на стол столичного градоначальника. В тот же день материалы были направлены в МВД, а оттуда в Департамент полиции.
Так же спешно бумаги были представлены Особому совещанию. Рассмотрев материалы дела, Особое совещание постановило: выслать Иосифа Джугашвили в Нарымский край сроком на три года. Таким образом, к маю 1912 года все «бакинские» члены и кандидаты в члены ЦК оказались в неволе.
ГЛАВА 7. ВО ГЛАВЕ РУССКОГО БЮРО ЦК
...в бой роковой мы вступили с врагами, нас еще судьбы безвестные ждут.
«Варшавянка»
Арестом Иосифа Джугашвили завершилась ликвидация Русского бюро ЦК РСДРП. На свободе оставались только Белостоцкий, Шварцман и провокатор охранки Малиновский. Правда, секретарь бюро Е.Д. Стасова пока еще находилась в Тифлисе, но дни ее пребывания на воле тоже были сочтены. 10 июля 1912 года она выехала в Петербург, где 16-го была арестована; вскоре за решеткой оказался и Д. Шварцман.
Ситуация усугубилась тем, что в день отъезда Стасовой из Тифлиса там был произведен обыск на квартире Якова Мгеброва, а на следующий день — у Марии Вохминой. Теперь в руки охранки попал не только архив Тифлисской организации, но и материалы Русского бюро ЦК РСДРП. Деятельность ЦК была парализована.
В. Швейцер рассказывала, что в захваченных полицией документах часто мелькали имена: Сосо, Коба, Иванович, Васильев. Возникла предпосылка, что Иосифа Джугашвили тоже привлекут к тифлисскому делу. В распоряжении полиции оказались две листовки, написанные им от руки, «обвинительный акт, написанный на 60 страницах, и свыше 1000 страниц самого судебного дела состояли из материалов по работе товарища Сталина в Русской группе ЦК и в подпольных организациях Питера, Москвы и Кавказа за период с конца 1910, 1911, и1912 гг.».
Однако обстоятельства сложились иначе. Автором этих рукописей следователи посчитали Сурена Спандаряна. Конечно, Спандарян мог легко опровергнуть это утверждение. Но он не стал этого делать. В руках жандармов находилось уже достаточно улик для его наказания, а «потерявши голову, по волосам не плачут».
Впрочем, и Джугашвили уже в четвертый раз ждала своя дорога в ссылку. В конце первого месяца лета томский губернатор получил материалы и фотокарточку ссыльного, высланные ему 24 июня петербургским градоначальником И 27-го числа чиновники губернского правления завели специальное дело «О высылке в Нарымский край под гласный надзор полиции Иосифа Джугашвили». Ритуал имитации «правосудия» был исчерпан. Все положенные формальности были соблюдены.
Его отправили по этапу 2 июля 1912 года, 12-го числа он прибыл в Томск, а еще через пять дней был направлен к месту отбывания ссылки — в Нарымский край. «Во исполнение предписания, — писал губернатору томский уездный исправник, — от 19 минувшего июля за № 2091 представляю Вашему Превосходительству список и подписку на вновь прибывшего под гласный надзор полиции в Нарымский край Иосифа Виссарионова Джугашвили и доношу, что он 18 текущего июля отправлен в Нарымский край на пароходе «Колпашевец»».
Однако доставленному на следующий день в Колпашево ссыльному пришлось ждать следующего рейсового судна; правда, теперь он не мог пожаловаться на одиночество. В сибирском селе у Иосифа Джугашвили отыскались знакомые. «В 1912 г., — писал эсер С. Верещак, — я встретился с ним в Нарымском крае, в селе Колпашеве. Там он провел несколько дней до переезда в Нарым. Коба пообедал со мной и Семеном Суриным, с которым я жил в Колпашеве вместе. Сурин оказался приятелем Кобы. Они вместе раньше бывали в вологодской ссылке и вместе работали в Петрограде».
