В антракте, опершись на барьер оркестровой ямы, Столыпин беседовал с Сухомлиновым Подошедший попрощаться с премьером Коковцов пошел к выходу, когда раздались два сухих, негромких выстрела. Одна пуля попала в руку — другая в печень диктатора. В театре началась паника. Жандармский полковник вырвал стрелявшего, молодого человека в пенсне, из орущей толпы; жандармы выгоняли публику из зала.
«Жиды убили Столыпина...» — пошел слух по России. В ночь на 2 сентября, в страхе перед ожидаемым погромом, из Киева началось массовое бегство евреев. Поезда не успевали вывозить их вместе со скарбом. Спустя шесть лет Коковцов вспоминал: «Полки прибыли в начале восьмого утра, и погрома не было. Станция Киев и площадь перед вокзалом представляли собой сплошное море голов, возов подушек и перин». К утру в городе не было ни одного еврея.
Допрос и обыск стрелявшего в Столыпина Богрова начался еще в буфете киевского театра. По обнаруженным в его записной книжке записям в городе произвели свыше 150 арестов — тюрьму забили врачами, адвокатами, певичками, артистами, проститутками и прачками. Но билет № 406 в 18-м ряду Богров получил от полковника Кулябяки; поэтому пошли разговоры, что Богров провокатор — агент охранки.
Было ли киевское жандармское управление причастно к убийству Столыпина? Об этом нет единого мнения, но то, что оно вскормило Богрова, несомненно. Столыпин умирал 4 сентября в клинике Маковского, когда Николай II, не отложив намеченной поездки, на расцвеченном огнями пароходе отправился в Чернигов.
Премьер-министр скончался 5 сентября. Царь отказался участвовать в похоронах Столыпина, а царица даже не подошла к его гробу. Следствие по делу Богрова торопливо свернули; к 8 сентября приговор утвердил казнь через повешение. Богрова казнили утром 11 сентября в одном из фортов Киевской крепости. В тот же день из Киева царь отправился на отдых в Ливадию.
Так разворачивались события, когда Иосиф Джугашвили приступил к реализации своего плана поездки в Берлин. Он выехал из Вологды на следующий день после смерти Столыпина, и его отъезд сразу был зафиксирован. В дневнике наружного наблюдения охранной службы, написанном почти летописным слогом, отмечалось:
«Наблюдая 6 сентября на станции Вологда за отходящими пассажирскими поездами, (установлено, что) в 3 часа 45 минут пополудни пришел на вокзальную площадь Кавказец, имея при себе два места багажа: небольшой чемодан и узел, по-видимому, постель, и сел в вагон 3-го класса отходящего в 4 часа 15 минут поезда № 3 в г. Петербург, где оставил багаж, вышел обратно из вагона, и тут же пришел к нему Кузнец, а перед отходом поезда перешел со своим багажом в другой вагон, а Кузнец ушел перед отходом поезда из вокзала, попрощавшись с Кавказцем, и поезд отправился, сел Кавказец после третьего звонка, следуя в пути, два раза проходил Кавказец вагоны. На станции Чебсара Кавказец из вагона во время стоянки поезда вышел с неизвестным человеком».
Возможно, о вышедшем на станции Чебсара незнакомце шла речь в письме из Вологды от М. Лашевича, которое через месяц, во время обыска 4 октября в Вельске было обнаружено у ссыльного Пинхуса Заславского. В нем были фразы: «Здесь был «Филя» (Возможно, это был Филипп Голощекин: настоящее имя Шая Ицович-Исакович. — К.Р.). Забрал Кобу и уехал».
Распрощавшись с провожавшим его товарищем, Иосиф Джугашвили вернулся в поезд лишь после третьего звонка, но он напрасно несколько раз менял в пути вагоны. Пока, монотонно отсчитывая стыки рельсов на пути в Петербург, состав двигался на запад, обгоняя его, в столицу промчалась телеграмма. «Поездом третьим, — сообщал в ней ротмистр Попель, — выехал Джугашвили под наблюдением филера Ильчукова. Прошу встретить. Подробности почтой».
К перрону Николаевского вокзала поезд прибыл в 8.40 утра. 7 сентября столица Российской империи встретила Кобу хмурым небом, моросящим дождем и уже ждавшими его на вокзале филерами Петербургского охранного отделения. Он сумел избавиться от слежки. Оставив вещи в камере хранения, он отправился по адресу Аллилуева. Не застав его, он проходил весь день под дождем К вечеру, уставший и промокший, в надежде встретить другого своего земляка, он снова вышел на Невский.
