Но, поскольку Заграничное Бюро ЦК возражало против созыва Пленума, большевики приняли решение о недоверии ему и 1/14 июня образовали Российскую организационную комиссию (РОК) по созыву VI Общепартийной конференции. Фактически РОК стала новым ядром партии. В состав комитета входили «бакинец» Г.К. Орджоникидзе и член тифлисской организации Е.Д. Стасова. Иосифа Джугашвили ЦК планировал включить или в большевистский центр, или в Оргкомитет по созыву конференции.
Ее намечалось провести в конце сентября или начале октября в Кракове. Орджоникидзе и Шварцман объехали ряд городов, получив согласие организаций на участие в конференции. Первое заседание РОК состоялось 29 сентября в Баку. Комитет требовал от организаций: «всемерно содействовать возрождению нашей партии, немедленно выбирать делегатов на партийную конференцию, возрождать социал-демократию на местах».
Немногочисленные документы, сохранившиеся с той поры, свидетельствуют, что власти не теряли Иосифа Джугашвили из поля зрения. О том, что летом 1911 года на него было решено возложить обязанности разъездного агента ЦК РСДРП, Департамент полиции был информирован сразу.
Уже 18 августа в агентурном сообщении из Тулы указывалось: «В Вологде в настоящее время проживает отбывающий или уже отбывший срок административной высылки серьезный эсдек, носящий партийный псевдоним Коба. Этому Кобе удалось через тульскую публику списаться с заграничным партийным центром, и он в настоящее время получил предложение взять на себя выполнение функций агента ЦК. Коба на предложение согласился и ждет лишь присылки необходимых средств».
20 августа, начальник вологодского управления полковник ГЖУ М. Конисский сообщил в Московское охранное отделение, что Коба — это Джугашвили, которого «по его выезде будет сопровождать наблюдение». Но, будучи достаточно осведомленным о конспираторском мастерстве Кобы, на следующий день, 21 августа, Конисский предусмотрительно предложил своему коллеге из Московского охранного отделения П. Заварзину:
«Принимая во внимание, что Джугашвили очень осторожен и вследствие этого легко может быть потерян и в любое время снова может перейти на нелегальное положение, являлось бы лучшим производство обыска и ареста его ныне же в Вологде, ввиду чего и прошу сообщить, (не) имеется ли в вашем распоряжении таких данных о Джугашвили, которые могли бы быть предъявлены к нему по возбуждению о нем дела, и не имеется ли препятствий с вашей стороны к обыску теперь же у этого лица».
То есть, опасаясь упустить деятельного и опасного революционера, полковник предлагал сразу начать против него очередное расследование и в целях «профилактики» вновь «загнать» его в административную ссылку. Однако Московское охранное отделение обладало более творческим мышлением и большим опытом борьбы с подпольем. «Обыск Джугашвили недопустим, — немедленно телеграфировал Заварзин, — в случае отлучки сопровождайте наблюдением, одновременно телеграфируйте мне о времени и направлении поездки». Логика начальника московской охранки очевидна — через наблюдение за «серьезным эсдеком», руководителем высокого партийного ранга, он намеревался проследить связи ЦК РСДРП в России.
Такой план действительно был конструктивным, но его осуществление не принесло результата. Опытный конспиратор, Коба переиграл жандармов. Он спутал карты охранки. Уйдя от слежки наружного наблюдения, он отправился в Петербург для встречи с Орджоникидзе. Вера Швейцер пишет: «После объезда нелегальных организаций в начале августа в Питер приехал Серго Орджоникидзе и здесь встретился с товарищем Сталиным. Серго передал ему директиву от Ленина и рассказал о положении дел, сообщил, что Ленин вызывает Сталина приехать за границу для обсуждения внутрипартийных дел. От Серго Сталин узнал, что он для усиления большевистского влияния введен в состав Заграничной организационной комиссии (ЗОК) по созыву партийной конференции».
Из Петербурга Иосиф Джугашвили тоже исчез по-английски — не попрощавшись. Д. Постоловский писал Н.К. Крупской: «Тов. Коба приезжал сюда. Но не знаем, куда девался. Предполагаем, что арестован». Нет, он не был арестован. Получив столь необходимую информацию и директиву от Ленина, он не был намерен рисковать. Сейчас, когда планы ближайшего будущего определились, он предельно осторожен. Он решил не искушать судьбу; не
