– Сказала, у нее там очередь, – перевел Ваганчик и, погрустнев, добавил: – Мама с бабушкой поссорилась, теперь она к нам не ходит…
«Вот и хорошо», – хотела сказать Алла Викторовна, но вместо этого и пообещала мальчику, по-детски скрестив пальцы:
– Помирятся еще… Не расстраивайся.
В тот день Алла в училище не возвратилась, сразу поехала домой. На мосту была пробка – пропускали «Скорую». «Авария, что ли», – предположил кто-то из пассажиров, а Алла Викторовна натянула мохеровый берет на уши – завывание сирены всегда действовало на нее угнетающе – и уставилась в окно. Ануш не шла из головы, и чем больше о ней думалось, тем сильнее росла тревога, заставляя сердце биться с перебоями.
Еле дождавшись своей остановки, Алла Викторовна выскочила из автобуса и помчалась к дому. Влетев в подъезд, Реплянко почти бегом миновала несколько пролетов и позвонила в квартиру. Дверь открыл взъерошенный поэт с карандашом за ухом.
– Все дома? – запыхавшись, выкрикнула Алла Викторовна и стащила с головы берет.
– Все, – буркнул Андрей. – Пойди полюбуйся. Опять двадцать пять.
Не разуваясь, Алла прошла к детской и аккуратно приоткрыла дверь. На полу в редком для их семьи согласии сидели девочки – Марина и Лялька. В руках у младшей сестры шевелился истошно попискивающий котенок того самого серо-белого окраса.
– Мне кажется, это мальчик, – басом предположила Лялька и передала котенка сестре.
«Только через мой труп», – рассвирепела Алла Викторовна и решительно вошла в комнату. Через пару минут она вышла оттуда с котенком в руках, объявив об обязательном карантине. Через пару месяцев карантин закончился, и кот, предусмотрительно привитый от бешенства, надолго воцарился в доме большого поэта на самых законных основаниях. Тем не менее всякий раз, открывая ему входную дверь, Алла Викторовна испытывала смутное беспокойство и внимательно осматривала животное на предмет выявления телец Бабеша – Негри, не забывая время от времени уточнять информацию о наличии в городе антирабической вакцины: к счастью, она поставлялась без перебоев. Ну а если бы таковой случился, Алла Викторовна все равно бы осталась во всеоружии, ибо верный Григорий снабдил вакциной всю семью Реплянко – в десяти коробочках позвякивали хрупкие тупоконечные ампулы.
* * *
– Не так давно, когда еще был жив Советский Союз, – проникновенно изрекла Алла Викторовна и торжествующе обвела взглядом аудиторию, абсолютно не заинтересованную в рассказе о том, какие антирабические вакцины составляют гордость отечественной микробиологии, – уколы от бешенства делали в живот не менее двадцати раз…
– А сейчас? – откликнулась пара девочек, внимательно наблюдавших за реакцией того самого умника, что активно экзаменовал пожилую преподавательницу на предмет владения материалом.
«Один», «три», «семь», «четырнадцать» и «тридцать» вывела на доске Реплянко, а студент, не преминувший забить в поисковик слова преподавателя, искренне возмутился:
– Да тут этими же словами написано! Вот, смотрите. – В качестве доказательства он вновь явил свой телефон миру.
– Все правильно, – спокойно подтвердила Алла Викторовна и посмотрела на притихших в ожидании скандального разоблачения студентов. – Все правильно… И не исключено, что написала их я.
– Не может быть! – не поверил ей студент-умник и быстро пролистал убористо набранный электронный текст, в конце которого числилась ссылка на учебное пособие Реплянко А. В. для средних специальных медицинских учебных заведений по микробиологии, вирусологии и иммунологии.
– Очень даже может, – снисходительно улыбнулась Алла Викторовна и не без удовольствия покинула неуютную аудиторию.
Как еще можно было воздействовать на Александру, никто не знал. Она не хотела слышать о врачах, потому что больше им не доверяла. Не доверяла и результатам анализов, на основании которых диагноз звучал неутешительно – «практически здорова». Тем не менее Александра истово верила в смертельность недуга, спрятавшегося в ней так глубоко, что ни один специалист не смог его обнаружить, и всерьез теряла силы, как и положено больному человеку. Все свои надежды она возлагала на жившую по соседству Нину Андреевну, в исключительные экстрасенсорные способности которой уверовала примерно с такой же силой, с какой акционеры МММ – в могущественного Мавроди. Неглупая вроде бы Саша стала походить на сектантку, обретшую новую семью в чужой квартире, где отнюдь не мирно уживались вечно поддатая Нинон, ее сын Серж, со всеми внешними признаками будущего уголовника, его девушка Мила, вырвавшаяся из лап отца-самодура, и шотландский колли Блэк, так и норовивший цапнуть всякого, кто отваживался перешагнуть порог дома.
