– Могу, – очень спокойно сказала Реплянко, сняла сумку и, повернувшись, остолбенела: рядом с Лианой стояли дети.
– Ради них! – Мать вытолкнула их перед собой. – Ради них! Они же ни в чем не виноваты!
– Ни в чем, – согласилась Алла Викторовна и, подмигнув Ваганчику, как старому другу, сказала: – Вот такая, дорогой мой человек, у нас здесь с твоей мамой комедия происходит. К новогоднему представлению готовимся, репетируем…
– И мы репетируем, – вдруг радостно пискнула Этери и, выскользнув из-под цепкой материнской руки, схватившей ее за плечо, понеслась в комнату, откуда незамедлительно вернулась с блестящим, как шлем инопланетянина, никелированным дуршлагом на голове.
– Ого! – Реплянко даже присвистнула.
– Угадайте, кто я! – таинственно предложила Этери и, приложив палец к губам, покосилась на мать с братом.
– Наверное, ты принцесса. – Алла Викторовна неукоснительно соблюдала правила игры, согласно которым угадывать с первого раза категорически запрещалось. (Довольная Этери отрицательно помотала головой.) Нет, подожди, я подумаю… Ты – луна…
– Не-е-ет! – взвизгнула Этери, а потом смутилась и попросила брата: – Скажи сам.
– Она пришелец.
– Инопланетянка? – нарочито изумилась Реплянко и поступила так, словно перед ней стояла ее Лялька: – Дай скафандр померить.
Этери, стащив с головы «инопланетный шлем», нерешительно протянула его странной женщине, которая, вместо того чтобы нацепить его, как хотела, на голову, зачем-то стала вертеть в руках. Впрочем, ничего удивительного! Этот предмет был хорошо знаком Алле Викторовне: дома у нее был точно такой же, без надобности валявшийся в кухонном шкафу.
– Красивый, но бестолковый… Проверено, – проговорила Реплянко, взглянув на Лиану: негласное перемирие состоялось.
– Я тоже им не пользуюсь, – с радостной готовностью ответила та, – дырочки маленькие, вода плохо вытекает, обвариться можно.
– Можно, – эхом отозвалась Алла Викторовна и рассказала Лиане про свой дуршлаг. – Пациентка отдала. Абсолютно новый, прям с этикеткой. Говорит, забирайте, он мне все равно без надобности. Прежние хозяева оставили: то ли забыли, то ли нарочно…
– Нарочно, – тихо проронила Лиана и предложила Реплянко пройти на кухню. – Можете даже не раздеваться, – предупредила она и что-то тихо сказала Ваганчику по-армянски. Дети ушли. – Это я оставила. – Лиана покраснела и опустилась на табурет. – Вы ведь у Юлии были?
– У Юлии, – подтвердила Алла Викторовна. – А ты откуда знаешь?
– Знаю, – вздохнула Лиана и назвала адрес. – Это наша бывшая квартира. Обменялись потом с доплатой на эту. Здесь условия получше, у детей своя комната…
– Надо же, какое совпадение! – ахнула Реплянко, а потом запнулась на полуслове и быстро спросила: – Ануш подарила?
– Ануш, – подтвердила Лиана. – А у меня уже такой был, специально для новой квартиры покупала, в посудном, на углу. А ее дуршлаг брать не хотела, душа не лежала, специально во встроенном шкафу оставила, вроде как забыла. А спросит, думаю, – свой покажу…
– Не спросит, она же свое дело сделала… – с трудом выдавила Алла Викторовна и почувствовала, как воздух вокруг нее словно загустел, отчего перед глазами все поплыло, да и дышать стало трудновато.
– Что с вами? – напугалась Лиана, заметив, как та побледнела.
– Водички дай попить, пожалуйста, – попросила Реплянко, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. «Вот все и выстроилось, – сообразила она. – Ануш подарила дуршлаг снохе. Не просто так подарила, что-то на нем было: то ли наговорила, то ли водой из-под покойника вымыла. А сноха как почувствовала, оставила его новым хозяевам. У тех жизнь не заладилась (она вспомнила, как чистила квартиру Юлии). Без злого умысла передарили его мне. Я тоже дура, нет бы посмотреть, притащила его домой. Там Маринка с кошкой. Снова в точку: кошка полудохлая. Маринка обожглась. Потом история эта с бешенством… – Алла похолодела. – На смерть было сделано! А я все собрала… И продолжаю собирать! Как по кругу: Лиана, дуршлаг, кошка забежала… Ваганчика исцарапала и бешеная к тому же! Но при чем здесь я? Почему всякий раз мне приходится возвращаться? Чего я не сделала?..»
