Лукас нахмурился. Она что же, торопится от него избавиться?
– Когда я увижу наброски, над которыми вы работали во время полета?
Почему у него такой голос, словно он этим недоволен, хотя, наоборот, должен был бы радоваться? Ведь она предоставляет ему возможность погрузиться в работу.
– Они еще не совсем готовы. Мне необходимо увидеть место до того, как я их закончу. Вы запланировали для меня посещение стройки на это утро?
– Да. Мой прораб встретит вас, а завтра вы познакомитесь с остальными членами команды.
– Отлично. Тогда, если не возражаете, я хотела бы взглянуть, где мне предстоит работать.
– Сюда, пожалуйста, – сказала его личная помощница.
И Лукас понял: да, черт возьми, ему предлагают заняться своими делами. Это ему не очень понравилось.
Элеанор сразу прониклась симпатией к практичной и доброжелательной Петре. И ей понравился выделенный для нее кабинет.
– Ух ты, какая красота! – Она выглянула из окна, откуда открывался вид усыпанного снегом Санкт-Петербурга.
В Нью-Йорке ее окна выходили на пожарную лестницу другого здания.
– Мистер Кузнецов хотел, чтобы из всех окон был виден город, – сказала Петра с сильным акцентом. – Так как наше здание самое высокое в этом районе, все получилось.
– Вам нравится у него работать?
– Очень.
Элеанор была удивлена. Но, может, Петра просто закрывает глаза на недостатки Лукаса. Она осмотрела свой аккуратный кабинет и заметила большую белую коробку на столе.
– Кто-то оставил здесь свои вещи?
– Нет, это куртка, шапка и перчатки. Лукас попросил меня купить это для вас еще до того, как вы вылетели из Сингапура.
– Он очень предусмотрителен, – пробормотала Элеанор, размышляя, с чего это Лукасу вздумалось проявлять о ней заботу.
В коробке она обнаружила очаровательную черную куртку, подбитую натуральным мехом. Это означало, что она никогда не сможет ее надеть.
– Он всегда думает о других, – кивнула Петра.
– Вот как?
Неужели они говорят о человеке, за которым в прессе закрепилась репутация хищника, безжалостно поглощающего маленькие компании, и плейбоя?
– О да. Когда прошлой осенью моей матери понадобилась операция, Лукас оплатил не только ее, но и услуги сиделки. А прибыль от ледяного отеля пойдет на благотворительность.
– На благотворительность? – Это стало новостью для Элеанор.
– Разве он вам не сказал?
– Нет. Вы уверены?
– Конечно уверена. А в прошлом году Лукас открыл в этом здании ясли для детей сотрудников компании.
– Я сделал это, – послышался протяжный голос за их спинами, заставивший обеих женщин вздрогнуть, – чтобы мои сотрудники меньше волновались за своих детей и больше работали. Эффективность прежде всего.
Это было больше похоже на человека, которого Элеанор знала.
Петра взглянула на Элеанор, и в ее глазах та прочла: «Не верьте ему».
– Сотрудники вам очень благодарны.
– Это стоило каждой затраченной копейки. Кстати, о сотрудниках… Несколько человек, с которыми вам следует познакомиться, уже должны быть на строительной площадке, так что нужно пошевеливаться.
Улыбка застыла на губах Элеанор, когда она осознала, что Лукас едет с ней.
– Вы тоже едете? – все же решила уточнить она.
– Да. Это проблема?
Конечно. После длинного перелета, когда ей приходилось прилагать неимоверные усилия, чтобы сконцентрироваться на работе, провести немного времени вдали от Лукаса не помешает.
– Нет конечно, – вежливо ответила Элеанор, но скорее ради Петры, чем ради него.
– Хорошо. Надевайте куртку и поехали.
– Не могу.
– Она не подошла?
Петра улыбнулась:
– Мисс Харрингтон ее еще не примеряла.
Элеанор медлила. Как объяснить, почему она не может надеть куртку, чтобы не обидеть Петру, которая ее выбирала?
– Э-э-э…
– Ты не оставишь нас на минуту одних, Петра?
– Конечно. Если понадоблюсь, я на своем рабочем месте.
Лукас подождал, пока она не вышла, и только затем зашел в кабинет. Когда он закатал рукава рубашки, Элеанор пожалела, что он это сделал.
– В чем дело сейчас? – шелковым голосом осведомился он.
Она чувствовала себя ужасно.
– Я благодарю вас за этот жест, но не могу ее надеть.
– Это был не жест, – устало произнес Лукас. – Я сделал это ради себя. Если свалитесь от простуды, вы станете бесполезны. А теперь не противоречьте мне и наденьте куртку.
