– Вставай, охотник, светает, – сказал Толий, выглядывая из-за шторы и тронув меня за ногу.
– Угу, – ответил, проснувшись и усевшись на лавку.
– Давай собирайся, да завтракать пошли.
Дангара уже не было на топчане. Я подошел к окну, выходящему во двор… да, светает, а вон и Дангар возится с деревяшками у сарая. Оделся и сразу нацепил на пояс перевязь, теперь жилет, собрал вещи и вышел в кухню.
– Садись, ешь, пока горячее, – сказала бабка, указав на миску, в которой были жареные овощи с кусочками мяса, да и на вкус оказалось самое настоящее рагу, съев которое, я запил соком.
– Ты какой дорогой вчера возвращался? – спросил дед.
– А которой туда шли, той и возвращался, – ответил я, вспомнив вчерашние приключения.
– И что? – спросил опять дед, выжидая.
– Ничего, сами нарвались…
– Их двое было только?
– Нет, третий убежал.
– Понятно… вот, возьми, – дед положил на стол стопку золотых монет.
– Что это?
– Награда за убиенных тобой разбойников и душегубов. У нас самих тут не всегда получается за порядком следить.
– Угу, – сделав невозмутимый вид, я ссыпал монеты в кармашек пояса и спросил: – Мне бы воды в бурдюк в дорогу набрать.
– Мать! Набери воды в бурдюк, – обратился дед к бабке, – и поленку вина дай.
Бабка развязала шнурок, которым был привязан бурдюк к торбе, подошла к столу и стала аккуратно переливать воду из кувшина. Затем достала из ящика деревянный цилиндр, напоминающий японскую бамбуковую флягу, на пару литров, вынула со скрипом деревянную пробку и стала наливать туда из винного кувшина вино.
Собравшись и проверив снаряжение, надел на плечи торбу и вышел во двор в сопровождении стариков.
– Благословение Большой Луны тебе в дорогу, – сказала бабка, приложив правую руку к груди и немного наклонившись.
– Спасибо за приют и берегите себя, – ответил я, повторив ее жест, и направился к воротам.
Дангар, отвлекшись от работы, тоже помахал мне рукой.
Со стороны протоки у лодок сидел на мостках и курил трубку мой попутчик. Рядом с ним лежал большой баул, на котором были закреплены колчан с луком и дюжиной стрел и короткое копье с кованым широким наконечником. Увидев меня, он встал и свистнул, после чего из дома вышел водница, все такого же похмельного вида, посмотрел на меня и, кивнув, полез в одну из лодок.
– Как твое имя, охотник? – спросил меня мужик.
– Никитин, – ответил я, снимая с плеч торбу и закидывая ее в лодку.
– Я Тарин, – ответил он, шагнул в лодку и затем стащил с мостков свой баул.
Лодка в длину была чуть больше трех метров, я присел на носу, Тарин посередине, а водница, встав на корме, отвязался и, оттолкнувшись, начал грести, делал он это с очень важным видом и явно со знанием дела, ловко его перекидывая то с одной стороны лодки, то с другой. Лодка легко заскользила по протоке. Каркас лодки был из длинных ровных жердей, связанных веревкой на местах крепления, и обтянут цельным куском толстой кожи какой-то неведомой мне зверюги. Да, если в протоке и было течение, то оно было практически незаметно.
– Чего без ножен? – спросил Тарин, кивнув на мой меч.
– Сломались, – отбрехался я.
– Ну, в каменок прибудем, я тебе покажу, где можно заказать недорого.
– Кстати! – вспомнил я и достал из кармашка десять монет, отсчитал пять штук и передал Тарину.
– Это за вчерашнее?
– Да, я у старосты остановился… вот он с утра и отблагодарил.
– Ну вот, будет на что теперь сапоги починить, – продемонстрировал он мне свои «прошедшие и Крым и Рим» сапоги.
– Мне бы тоже обувь подобрать поудобнее, – подумал я вслух, посмотрев на свои ноги.
Тарин оглянулся на водницу, который, в состоянии похмельной нирваны, методично греб почти с закрытыми глазами, подвинулся ближе ко мне и тихо сказал:
