Самое подходящее для описания этой поездки слово – молча.
Где-то на полпути Дейв, не глядя на меня, прогнусавил:
– Чарльз?
– Да.
– Ты им фак показал?
– Да. Показал.
Скажем прямо, все это – кровь на тротуаре, запекшаяся кровь на лице моего лучшего друга – из-за моей гордости.
До конца дня он со мной почти не разговаривал.
Раз уж я взялся каяться в грехах, позвольте кое-что прояснить. Я не был хорошим футболистом. Спросите у моих школьных тренеров, и они, если не станут кривить душой, скажут – да, желание было, а вот способностей недоставало. После окончания школьного сезона никакой стипендии мне никто не предложил, а в технологический меня пригласили только из-за приятеля, парня из верхушки рейтингового списка «Стрит-энд-Смит». Они думали, что мое присутствие в команде поможет убедить его. Расчет не оправдался, но они, надо отдать должное, приглашение не отозвали, так что я остался с ними.
Вот и все мои достижения, других не было.
В тот же день, уже вечером, я постучался к Дейву.
– Да? – промычал он.
Я вошел – Дейв лежал на кровати. Посмотрел на меня поверх книги – равнодушно так, без всякого интереса.
– Старик, мне сейчас, вообще-то, и говорить с тобой не хочется. – Я на него даже не обиделся. Мне и самому с собой разговаривать не хотелось. Я подумал, что надо побыстрее с этим кончать.
– Ты извини, что так получилось.
Он не ответил.
В какой-то момент этого молчания возникло ощущение, что когда-то я был частью чего-то большего, чем-то, с чем я привык себя идентифицировать. Но тогда, стоя в дверях, я увидел, может быть, впервые за все время, что маска отвалилась, и мы с Дейвом видим настоящего Чарльза. И этому настоящему Чарльзу нужно было, чтобы друг простил его. Вот тогда-то я и выговорил два самых трудных слова из всех, что есть в английском:
– Простишь меня?
Дейв не стал нудить, не стал выговаривать, он просто кивнул и сказал:
– Да.
И в тот миг я понял, что не очень-то и нравлюсь Дейву, но ему хорошо в моей компании. Я и сам себе не особенно нравился, а еще сердце подсказало, что Дейв меня простил. Сердце всегда знает.
* * *
Когда мы теперь иногда вспоминаем тот случай, Дейв не помнит его так ясно, как я. Ему запомнилась физическая боль, а эмоции давно схлынули как с гуся вода. У меня же та рана пошла глубже. Я сотворил идола из футбола и сам себя убедил, что представляю собой что-то значимое, что я хорош или имею какое-то еще отношение к тому поезду славы, каким был и есть футбол. Когда все это рухнуло, я обнаружил, что оказался в тюрьме, построенной своими же руками.
В ту же ночь я сел за стол и начал всерьез писать. Было бы несправедливо сказать, что тогда же я и стал писателем, потому что писательством я занимался уже несколько лет, но в ту ночь я стал писать без маски. Глядя на экран, я опустил голову и закрыл лицо руками – мой идол был повержен и горсткой праха лежал у моих ног. Моим вниманием овладел Господь. Голос его не был слышен, но послание не требовало разъяснений: «Ты закончил? Слушаешь? Это игра. Отступись. Вопрос теперь не в том, «кто ты без футбола?». Вопрос теперь стоит так: «Последуешь ли ты за мной туда, куда зову тебя я, и любишь ли ты меня настолько, чтобы довериться мне?»
Вот тогда я сел за клавиатуру.
В следующем году мы с Дейвом с восторгом и благоговением наблюдали, как команда Технологического университета Джорджии выигрывает национальное первенство. И да, я тешил себя мыслью, что пусть и недолго, но проливал пот и кровь с некоторыми из парней, победивших на самом высоком уровне. Тешил и тешу до сих пор. Однако как бы ни были талантливы эти ребята, есть у меня еще одна дружба. В начале нашего второго года мы с Дейвом столкнулись с немалыми трудностями. В колледже этого добра хватает. У Дейва они были связаны с вступлением в «Сигма Альфа Эпсилон», а у меня с небольшим курсом бухгалтерского учета и кареглазой девушкой по имени Кристи. Нуждаясь в большей помощи, чем та, что могли предложить другие, мы пали на колени в нашей комнатушке и принялись молиться – искренне, выворачивая душу. Писание гласит, что мы, верующие, есть дух Христа и что молитва святых есть фимиам пред троном. Мне приятно так думать.
