– Такая вот это штука, надежда.
Все вместе – Одри, Ди, Рей, Вуд и я – мы спустились на подземную стоянку, где нас ждал нанятый Вудом лимузин. Шофер открыл дверцу, все забрались в салон, остались только мы с Вудом. Тот шепнул что-то в свой скрытый микрофон.
– Тонкий ход, – сказал я. – Могли бы и пешком пройти.
Вуд посмотрел на лимузин и вытер глаз рукавом костюма.
– Заткнись и залезай в машину. Я жутко проголодался, а вся эта болтовня со слезами только аппетит разжигает.
После вечеринки мы с Одри вернулись в наш номер, где лежали, разговаривали и смотрели на город в огнях и друг на друга. Столько всего. И я солгал бы, сказав, что не пролил больше ни слезинки. Пролил – я плакал, как ребенок. Мы оба плакали и смеялись.
Казалось, только-только уснул, а в три ночи уже зазвонил будильник. Я полежал еще немного, просыпаясь и размышляя. Одри перебросила ногу через обе мои и положила правую руку мне на грудь, а потом просунула левую руку под мою правую. Голубка с ее шеи спорхнула на мое плечо. Обезьянка вцепилась в меня, и теперь ее было и ломом не сбросить.
– Даже не думай, – с улыбкой прошептала она.
Я рассмеялся.
– Милая, у меня и…
Она не дала мне договорить.
– Думаешь, тот тип в тюрьме был крут? Только попробуй встать.
– Я сказал Ди, что встречу его…
– А я сказала Ди, чтобы выспался.
– Но те парни, против которых мне…
– А мне наплевать. Даже если против тебя выйдет Зевс на Пегасе и он будет метать молнии.
– Так ты точно не выпустишь меня из постели?
Моя жена устроилась поудобнее.
– Представь, что тебе всего лишь предстоит смена тактики.
Я выключил будильник и закрыл глаза.
Хорошая мысль.
Таллахасси, Флорида, 1989
Помню, когда я вышел из машины, солнце было жаркое и светило прямо в глаза. За плечом, пока еще вдалеке, бился тяжелый ритм рэпа. До того, что случилось потом, оставалось три минуты. Помню, ощущение было такое, словно я несу кучу мышц, которые мне больше не нужны и которыми не могу воспользоваться.
В торговый центр Таллахасси я приехал с Дэвидом, соседом по комнате, купить кое-что для школы. Мы были на втором курсе. Он провел в Таллахасси год, собирался вступать в «Сигма Альфа Эпсилон» и уже нацелился на карьеру в финансах или юриспруденции. Все свое Дейв держал при себе. Я приехал в Таллахасси на несколько дней раньше, переведясь из Джорджии, где учился в технологическом, и впервые на своей памяти не играл в футбол. Все мое было разбросано от Атланты до Джексонвилла на юг и до Таллахасси на запад. Я делал все возможное, чтобы замаскировать тот факт, что место мне не подходило и что во мне как будто тикало.
Что именно, это нам предстояло скоро узнать.
Годом раньше я поступил в Технологический институт Джорджии и, чудо из чудес, попал в футбольную команду. Сбылась мечта детства. В отличие от других новичков я приехал в лагерь подготовленным и в двенадцатиминутном забеге занял третье место вслед за парнем, который впоследствии провел двенадцать лет в профессионалах и побеждал в Суперкубках. И в лагере, и затем на протяжении сезона я усердно работал и стал быстрее бегать, выше прыгать, лучше видеть поле и реагировать на темп игры, а одежда стала жать везде, кроме пояса. На практике я сделал несколько перехватов, был дважды назван новичком недели и не боялся идти встык, чему свидетельством царапины и вмятины на шлеме и маске. В конце сезона я уже играл в защите против нашего нападения.
В следующем сезоне я сделал упор на занятия в тренажерном зале и на зимних силовых соревнованиях занял пятое место в команде. В двусторонних играх я свалил фулбека и вырубил квотербека, в результате чего один ветеран сорвал ленту с моего шлема – своего рода ритуал посвящения для новичка, означающий, что теперь все в команде знают мое имя без дополнительного напоминания.
Тогда же я всерьез взялся за тренировки в тренажерном зале и, когда подошло время зимних силовых тестов, показал пятый результат. В трех видах мой общий взятый вес составлял полтонны. Полтонны произносятся легче, чем тысяча фунтов. Сам я весил к тому времени сто девяносто три фунта, и при этом доля жира уменьшилась до пяти процентов.
