Когда Итан напомнил ему об этом, Сюко еле заметно улыбнулся:
– Я лишь притворялся добропорядочный министром. Похоже, что здесь это самый лучший способ продвинуться по службе.
– Эта отговорка со мной не сработает. Это был третий день после коронации, и я всё ещё находился под домашним арестом.
– А? Должно быть, в старости моя память меня подводит.
Итан недовольно посмотрел на чопорную гримасу Сюко. Несмотря на моложавые лица чиновников, их истинный возраст говорил о том, что они оба хорошо в годах.
– Что ж, теперь этот мелкий чиновник – императорский магистрат. Слава богам, его величество – великодушный человек.
– Мне не нравится никакое из имён, – ответил в свою очередь император.
Между дерзостью Сюко и нетерпимостью Итана было много общего. Сюко также понимал, что подвергает опасности свою жизнь. Поскольку он не был даже министром, а всего лишь мелким гражданским служащим, нанятым в качестве личного помощника Найши. Непосредственное обращение к императору считалось непростительным оскорблением. Он мог быть обезглавлен на месте.
Вместо этого император нахмурился и сказал:
– Нет в обоих случаях. Не могу представить, что меня будут соотносить со столь прозаичным именем.
– Э? – только и смог ответить Сюко.
Император пристально на него посмотрел:
– С твоим литературным талантом это большее, что ты, выдающийся писарь, смог придумать? По крайней мере, предложи что-нибудь более остроумное.
– Хм… э… конечно.
– Это заставляет меня задуматься, действительно ли ты подходишь на роль писаря.
– Вероятно, нет, – смущённо заключил Сюко. Большее, на что он мог рассчитывать после этого, было увольнение. Но затем придворный гонец прибыл с известиями о том, что его повысили до секретаря Найши, промежуточного министерского чина. Позже он был назначен императорским магистратом в министерстве Осени.
Итан сказал:
– Очевидно, поэтому мы оказались в его близком кругу. Видимо, император симпатизирует тем, кто смело выражает свои мысли.
– Возможно, так и есть.
Сюко рассмеялся. Но заслышав звук приближающихся шагов, он стёр улыбку со своего лица. К ним направлялись Чосай и его подчинённые. Согласно правилам этикета, Сюко и Итан поклонились и уступили им дорогу.
Чосай произнёс:
– Хм, полагаю, что этот дорога ведёт во внутренний дворец.
– Эй, – обратился к Сюко один из его подчинённых. – Что ты здесь делаешь? Ведь ты не мог потеряться тут.
Ни Сюко, ни Итан на это ничего не ответили. Лишь ограниченное число министров имели доступ во внутренний дворец. Одно время это и вовсе было запрещено. Император наделил их особыми полномочиями. Но многие чиновники выражали свою зависть, прибегая к сарказму. Хотя Сюко и Итан уже привыкли к этому.
– Вы направляетесь во внутренний дворец?
– Да, – коротко сказал Итан.
Чосай громко вздохнул:
– Как будто его величество заинтересован чем-то управлять.
– Должно быть, настало время для веселья с его любимчиками.
– Помешайте ему, и вы схватите нагоняй. Бог знает, когда он только приступит к правительственным делам!
– Всему виной эти жалкие прихвостни, ведущие его по ложному пути.
Насмешливые голоса пронеслись мимо них словно удушливый ветер. Вероятно, они возвращались к другим чиновникам в восточную часть внутреннего дворца. Дождавшись, когда стихнет звук удаляющихся шагов, Итан поднял голову. Он посмотрел на каменный тротуар, пролегавший меж зданий.
– Кто тут ещё жалкий прихвостень? – сказал он с презрением. – Кучка продажных шкур, купивших свои посты у императора Кёо.
Не принимая во внимание сарказм, Итан был недалёк от истины. Когда император Кёо сошёл с пути, то потерял всяческий интерес к управлению королевством. Министры, использовавшие эту ситуацию для своей наживы, только усугубили тиранию.
Некоторые распродавали политические посты за деньги, а когда взяток им казалось недостаточно, то они грабили императорскую казну. Вместо того чтобы сделать выговор императору Кёо за учинённую жестокость, они поощряли его действия, пытаясь снискать благосклонность, наблюдая за тем, как королевство приходит в упадок день ото дня.
– Не обращай внимания. Кроме насмешек им больше ничего не остаётся.
