– Сначала совещания, а затем всё бросаешь и исчезаешь без следа!
– Какая разница на сколько шагов промахнуться, на пятьдесят или на сто?
– Разве пятьдесят шагов ничего не значат?
Сюко ударил кулаком по столу:
– Не могли бы вы подходить к этому с большей ответственностью?
Сёрью поднял руку в примиряющем жесте:
– Извини. После этого я непременно займусь правительственными делами. Ты доволен?
– Можем ли мы расценивать это заявление в качестве ваших истинных намерений?
– На западе что-то происходит. Пока что лучше притаиться и тихо посидеть на троне.
Все четверо посмотрели на Сёрью:
– На западе?..
Сёрью улыбнулся:
– В провинции Ген. Нам лучше подготовиться.
Итан обернулся. Хотя он избавился от всех слуг перед тем, как устроить это совещание, мужчина снова удостоверился, что рядом никого нет.
– Откуда вы это знаете?..
– Такие слухи ходят в городе. C недавних пор в провинции Ген стало весьма оживлённо. Солдаты из Ген появляются в городе несколько раз в месяц, растрачивая деньги в кварталах красных фонарей. Они приезжают с пустыми руками, а уезжают нагруженными.
– Они чем-то запасаются в Канкю?
– Хорошо, если это еда. А если оружие…
Сюко склонил голову на бок:
– Не могу представить, что они скупают оружие, готовясь устроить восстание. Если бы это было так, то рано или поздно до нас дошли бы слухи.
Сёрью улыбнулся и обратился к Сейсю:
– Императорский арсенал сейчас в Канкю.
Сейсю прищурился. Мог ли заведующий арсеналами работать на чёрный рынок? Император Кёо собрал чрезмерное количество оружия. С тех пор немалая его часть была распродана, чтобы пополнить императорскую казну, тем самым снабжая рынок и снижая на него цены. Поэтому на складах оно по-прежнему было в избытке.
– Губернатор Ген? – спросил Сюко.
Итан кивнул:
– Поговаривают, что он, опасаясь немилости императора Кёо, после его кончины расправы подданных, а теперь увольнения, затворился в своём замке и не выходит. Также говорят, что он превратился в комок нервов.
– Загнанная в угол крыса способна укусить кошку. Будучи припёртыми к стенке, эти губернаторы настоящая проблема. Но что ещё хуже, по некоторым сведениям наместник Ген имеет проницательный ум и хорошую голову на плечах. Его зовут Ацую, и я полагаю, это сын губернатора.
Итан прищурился:
– Ваше величество хорошо осведомлены.
– Так говорят люди. Ты пренебрегаешь тем, что простой человек может узнать на свой страх и риск?
– Конечно, нет, – ответил Итан по-настоящему удивлённым голосом.
Сюко посмотрел на него и прокашлялся:
– При всём уважении, ваше величество…
– Что такое?
– Вам незачем выходить в народ как простолюдин и вести себя подобно шпиону!
Сёрью закатил глаза к потолку. Рокута улыбнулся и встал.
– В чём дело, Рокута?
Выходя из покоев, он оглянулся через плечо:
– Видя, в каком ключе развивается этот разговор, мне становится тут нечего делать, я ухожу.
Оставив императора на попечение Итана и остальных, Рокута ушёл через балкон. Солнце уже зашло, погрузив море облаков в полумрак, и на небе появился тонкий серп луны.
– Запах крови в воздухе.
Война маячила на горизонте. На фоне того, что министры плели интриги, а провинциальные лорды собирали войска, казалось чудом, что в Эн до сих пор не разразилась гражданская междоусобица.
Рокута пересёк внутренний двор и ощутил предзнаменование надвигающейся беды. Из-за врождённой неприязни к войне и кровопролитию у него сжалось сердце.
«Положись на меня», – сказал когда-то Сёрью. Но это не делало военное противоборство менее отвратительным. В случае войны начнётся массовая гибель солдат, а простые граждане неумолимо окажутся втянуты в этот водоворот событий.
Рокута подошёл к одной из дворцовых пристроек и небрежно распахнул дверь. Она открылась с негромким скрипом. В сторожке привратника никого не было. При обычных обстоятельствах там размещался бы стражник. Но во дворце не хватало служащих, поскольку император Кёо казнил слишком много подданных. В результате изредка производимых назначений в императорском дворце не наблюдалось никакой суеты.
Он пробрался через палисадник и вышел к расположенной поодаль святыне. Внутри строения находился небольшой дворик. В центре островка из белого гравия росло серебристо-белое дерево. Его ветви, будто отлитые из расплавленного серебра, свисали до самой земли.
