.
Анна Комнина, чье произведение всецело посвящено тому, чтобы оправдать любые ошибки отца, допускает наличие у Боэмунда аргументов против Алексея, а также то, что папа римский был убежден: крестоносцы Боэмунда должны сначала разгромить басилевса.
Вернувшись в августе 1106 года вместе с супругой Констанцией и крупным отрядом рыцарей в свои апулийские земли, Боэмунд посвятил следующий год постройке собственного флота в Бриндизи. Приняв участие в сентябре 1107 года в торжественной мессе, состоявшейся в церкви Святого Николая в Бари, 9 октября он отплыл из Бриндизи вместе со своим флотом, который анонимный хронист из Бари оценивает в 200 небольших кораблей и 30 галер — с 34 000 рыцарями и пешими воинами на борту[759]. Рауль Тортер в своей эпической поэме о взятии Диррахия упоминает о 4000 кораблей и несметном множестве воинов, пришедших из всех регионов Запада, — разумеется, это были французы, но также фламандцы, норманны, пизанцы, генуэзцы[760]. Альберт Ахенский сообщает о 12 000 конных воинов и 60 000 пеших, прибывших главным образом из Франции и Италии, но монах из Флери также упоминает воинов из других областей Западной Европы. Свидетельство Анны Комниной совпадает с этими двумя утверждениями: по ее словам, Боэмунд пересек море с 12 биремами, сопровождавшими большие транспортные корабли, на которых плыли франкские и «кельтские» воины, а также германцы и кельтиберы[761].
Несмотря на расхождения, эти источники свидетельствуют и о количестве воинов, и о происхождении участников, — в поход отправились только бойцы, на этот раз среди них не было женщин, отмечает Фульхерий Шартрский[762]. Ральф Евдейл[763] был не так уж и неправ, когда увидел в этой экспедиции первый пример использования крестового похода в политических целях[764]. Однако его можно рассматривать и как настоящий крестовый поход — в силу того, что его целью была защита недавно созданных государств крестоносцев, то есть защита христиан Востока и Иерусалима, над которыми, по словам Боэмунда, нависла угроза со стороны как мусульман, так и византийцев. Что касается Ордерика Виталия, то он без колебаний называет его «третьим походом жителей Запада в Иерусалим», состоявшимся после походов 1096 и 1101 годов[765].
Флот Боэмунда не встретил на своем пути никаких препятствий. Высадившись в Авлоне 10 октября, его армия разграбила и опустошила прибрежный регион, а 13 октября появилась под стенами Диррахия. Эта новость достигла Константинополя, где при одном лишь имени Боэмунда ужас объял всех… кроме Алексея. Узнав о высадке норманнского предводителя, император (если верить его дочери) заявил: «Сейчас пойдем завтракать, а потом подумаем о Боэмунде»[766]. Почтительная дочерняя похвала…
Кампания Боэмунда началась удачно, однако успех ее был недолговечен. Крестоносцу не удалось взять штурмом Диррахий, осада которого затянулась до весны, в то время как флот византийцев, включивший в себя и венецианские корабли, перерезал сообщение с Италией, оставив крестоносцев без подкрепления и снабжения. Войска Алексея также заняли проходы в окрестных горах, а потому продовольствия стало не хватать. Над армией крестоносцев нависла угроза голода. Боэмунд чувствовал, как его воинов охватывает усталость. Подобно своему отцу, весной 1108 года норманнский предводитель решил сжечь свои корабли и бросить все силы на осаду: он пустил в ход огромный таран, осадные башни и начал подводить подкоп под крепостную стену. Все эти усилия, вызвавшие восхищение Анны Комниной, тем не менее ни к чему не привели: греки подвели встречный подкоп и подожгли осадные машины врага[767].
Тогда Алексей со своей армией решился действовать. Он, правда, уклонился от лобовой атаки и предпочел подорвать силы Боэмунда, переманив на свою сторону некоторых предводителей из его войска или по меньшей мере посеяв среди них раздоры. Это ему почти удалось. По словам Анны Комниной, басилевс отправил письма нескольким главным помощникам Боэмунда, в том числе его сводному брату Гвидо и верному соратнику Ричарду де Принципату; письма эти были составлены в виде ответов Алексея на предложения «сотрудничества» со стороны Гвидо и Ричарда. Басилевс сделал так, чтобы послания попали в руки Боэмунда, тем самым дискредитировав этих военачальников в глазах их лидера. Потрясенный Боэмунд шесть дней не выходил из своего шатра… пока не понял, что чуть было не угодил в ловушку Алексея. Его соратники, таким образом, не утратили его доверие
