— Заигрались, вот и позабыли всё на свете, — вступается кочегар Ян.
— Нет, в первый и последний раз я отпустил с ними собаку, — говорит Пут Брезинг.
Широкий нос его — красный. Да и лицо красное. И сердитое. Он стоит на палубе буксира, плечистый, сильный — настоящий китобой. В тёплых сапогах и меховой куртке.
— И чтоб собачонку одну никогда больше на берег не пускать!
— А сейчас-то что нам делать? — спрашивает кочегар Ян. — Пора отчаливать. Ещё четверть часа, и пароход будет на рейде. Ждать больше нельзя.
— Три минуты ещё подождём, — отвечает ему Пут Брезинг, взглянув на позолоченные часы портовой башни.
Проходит минута, и большая стрелка, дёрнувшись, чуть-чуть передвигается.
Пут Брезинг снова смотрит на волнорез.
Никого там нет.
Нет маленького Боцмана.
Нет и Катринхен.
Катринхен лепит снежную бабу. В портовом переулке она встретила стайку ребятишек. Они катили снежные комья для большущей снежной бабы. А потом они всунут ей нос — морковку и чёрные-пречёрные глаза — угли. И ещё ей наденут на голову дырявую-дырявую шляпу. Вот и живот готов. Он белый-белый, как снег.
Катринхен подобрала кусочки кирпича и вдавливает их в белоснежный живот — это пуговицы.
«Ещё одну пуговку приделаю и побегу к Путу Брезингу, — думает она. — А потом мы спасём Боцмана и вместе с Уве прибежим сюда играть. Вон какая у нас снежная баба!»
Катринхен очень старается, чтобы ряд кирпичных пуговиц вышел прямым. Она даже отступила на шаг и теперь любуется: какие красивые пуговицы у снежной бабы. От радости она ударила в ладошки, но они совсем не хлопнули — Катринхен в красных шерстяных варежках.
— Вот и всё. А теперь побегу к Путу Брезингу. — И она бежит со всех ног к причалу.
Но ведь Пут Брезинг не знает, что Катринхен бежит к нему. Он стоит и всё поглядывает на портовую башню. Прошли уже вторая и третья минуты ожидания, вот началась и четвёртая.
Но причал по-прежнему дуст.
Разноцветные домики дремлют вдали. Ворона всё ещё сидит на дереве, притихла, склонив голову, — так и кажется, что ей холодно.
— Развести пары! Отчаливаем! — приказывает Пут Брезинг.
Кочегар Ян исчезает в котельной.
Пут Брезинг отдаёт концы.
Буксир медленно отплывает. Вон он уже обогнул волнорез. Чайки кружатся вокруг мачты.
И только теперь около разноцветных домиков показывается Катринхен. Она видит, как кружат чайки, видит и чёрный дым над трубой. Она бежит что есть сил и машет.
Но разве с буксира увидишь маленькую Катринхен?
Кочегар Ян в котельной, он подкидывает уголь в топку. Пут Брезинг стоит за штурвалом в рулевой рубке, ему нельзя отвлекаться, нельзя по сторонам глядеть. Вот и нет ни у кого времени оглянуться на причал, и никто не замечает, что Катринхен в красном капоре стоит на набережной.
Опоздала Катринхен!
А в бухте у самой кромки льда ждёт Уве.
Он то и дело оглядывается, смотрит туда, где порт, где высятся тёмные башни элеваторов, где подъёмные краны вытянули свои длинные шеи, где воют портовые сирены и визжат лебёдки.
Но буксира Уве не видит.
Течение уже далеко отогнало льдину. И гонит её всё дальше и дальше.
Уве шагает по льду. Там, где кончается бухта, море не замёрзло. Здесь берег словно порос тонкими пластинками льда. Мороз морю нипочём. Оно то набегает, то отбегает, и морозу никак не удаётся затянуть его своей ледяной коркой.
Уве бредёт дальше, проваливаясь в глубокий снег. Башмаки и носки давно промокли. Но Уве об этом не думает. Ему жарко. Руки у него так и горят. Он сбрасывает рукавицы и взбирается на большой камень. Отсюда дальше видно.
Как же помочь Боцману?
Море всё чёрное. Тучи на небе свинцово-серые. Неоткуда ждать помощи!
Ни буксира, ни катера, ни рыбака — никого кругом. Только далеко в открытом море дымит пароход. Но такой большой пароход не придёт на помощь Боцману. Он его не увидит.
Уве смотрит на льдину.
Боцман сидит на задних лапах. Сидит — не шелохнётся. Похож на плюшевую собачку — такие продаются на ярмарке.
Уве становится грустно — он ничем не может помочь Боцману. Но пусть Боцман не догадывается об этом. И Уве притворяется, будто ему страшно весело. Он машет рукой и кричит:
— Эй, Боцман! Счастливого плаванья!
