Но проблему описания детских погребений Коля разрешил кардинально. Раз и навсегда.
«А с чего это ты вдруг вспомнила о Коле?» — подумала я, не открывая глаз. Думать в темноте было уютно, ловкие руки, легко ворошившие мои волосы, навевали ленивую дремоту.
Глаза!
Вот почему лицо девочки Лары показалось мне смутно знакомым. У них с Колей почти одинаковые глаза — большие, ярко-голубые, с уголками, чуть опущенными вниз, как у собак породы бассет.
Я открыла глаза и посмотрела на бывшую супругу моего нанимателя. Лара возилась с моей головой, не обращая внимания на мой пристальный взгляд. Ее губы были твердо сжаты, брови сосредоточено сведены.
— Лара!
Она быстро вскинула глаза в зеркало. Ее лицо стало чуть менее хмурым.
— Да?
— Ничего, что я вас по имени называю?
— Конечно, ничего страшного!
— Просто я на десять лет старше, — не то похвасталась, не то пожаловалась я.
— Да что вы?!
Лара удивилась так искренне, что я почувствовала к ней еще большую симпатию.
— Да, мне редко дают мои тридцать пять…
— А вы и не берите, — посоветовала Лара.
— А я и не беру.
Минуту она улыбалась и смотрела на меня, ожидая продолжения. Я вспомнила, что хотела спросить.
— Лара, у вас есть брат?
— Увы, нет. А почему вы спрашиваете?
— Вы очень похожи на одного моего знакомого.
— Расскажите, — попросила Лара.
И я рассказала про мальчика Колю. Лара очень долго смеялась.
— Люблю изобретательных людей! — заметила она. — А вы?
— Смотря, что они изобретают, — ответила я угрюмо, потому что вспомнила своего нанимателя и изобретенный им план по моему шантажу.
— Понятно.
Лара еще немного поворошила мои волосы, отбросила в сторону очередной тампон светло-зеленого цвета и объявила:
— Тоник «малахит» побежден!
— Ура!
Я подалась вперед к зеркалу и повертела головой. Какая-то она темная… Изнутри — это само собой, но теперь она потемнела и снаружи…
— Ничего страшного, — спокойно объявила Лара. — Волосы немного потемнели, но это только пока они влажные. Сейчас мы положим на голову питательную маску и займемся вашим лицом.
Не буду вас обременять подробностями. Скажу только одно: ощущение, когда вокруг тебя заботливо хлопочет другой человек, по приятности не имеет себе равных.
Через три с половиной часа я наконец была допущена к лицезрению своей персоны в зеркале. Нужно сказать, что перед этим Лара отодвинула меня подальше от всех зеркал.
— Потом посмотрите, — сказала она. — Так эффектней получится.
— Я от страха не скончаюсь?
— Нет, — успокоила она меня. Чему-то усмехнулась и договорила:
— Разве что от радости…
— Тоже не желательно. Мне еще пожить хочется.
— Я учту.
В общем, когда Лара подвела меня к большому зеркальному трюмо, занавешенному матовым непрозрачным покрывалом, и убрала его в сторону, я непроизвольно зажмурилась.
— Откройте глаза, — строго сказала бывшая супруга моего нанимателя.
— Боюсь.
— Не валяйте дурака!
Ее голос зазвучал жестко и нетерпеливо:
— Ну!
Я чуть разжмурилась. В зеркале напротив прорисовался абрис женщины с непривычной формой прически. Это я?
Я широко распахнула глаза. И, не поверив им, ощупала свое лицо руками.
Незнакомая девушка напротив в точности повторила мои движения.
Это я?!
Я обернулась назад и в смятении уставилась на Лару.
— Нравится?
— Не знаю…
Я подвинулась к зеркалу поближе. Уже уверенней осмотрела свое отражение, испытывая неприятное чувство человека, который не узнает самого себя.
Да, прическа с неровными «рваными» кончиками волос меня странным образом омолодила. И вообще, не стоит мне, оказывается, подкручивать концы волос глубоко вовнутрь, так голова становится похожей на шляпку гриба… Лара провозилась с укладкой не больше пятнадцати минут, а такое время я всегда могу позволить себе потратить.
— Я немного затонировала осветленные прядки.
— Очень красиво, — признала я и повернула голову так, чтобы дневной свет высветил благородный бронзовый оттенок.
— Тоник смоется через восемь раз. Вы голову часто моете?
— Два раза в неделю.
— Правильно. Чаще не нужно, у вас волосы склонны к сухости.
— Да? — поразилась я.
Никогда бы не подумала, что у моих волос есть какие-то склонности!
— Бальзамом пользуетесь?
