Помню, работал у нас в археологической экспедиции мальчик по имени Коля. Помимо блестящих профессиональных данных, у Коли было в жизни одно солидное преимущество: большие голубые глаза, обрамленные длинными темными ресницами.
Конституция у Коли была трогательной: при росте метр восемьдесят весил он примерно семьдесят кило. И этот факт в сочетании с голубыми глазами заставлял всех дам относиться к Коле особенно внимательно.
Коля, несмотря на свой относительно юный возраст, практически мгновенно отыскал собственную археологическую нишу. И отыскал ее совершенно правильно.
Коля специализировался по детским захоронениям.
Проблема заключалась в том, что Коля, как и большинство археологов, не был обременен семейством. А потому детей себе представлял, в основном ориентируясь на маленькие скелетики, отрытые в окрестностях Пантикапея.
Вообще-то, археологи редко позволяют себе такую роскошь, как семья и дети. Уж не говорю о том, что наше государство не предоставляет им для этого финансовой возможности. (Видимо, государству не нужно, чтобы множилось число умных и интеллигентных людей). Скажите по совести, какая жена выдержит полугодовое пребывание мужа на «полевых работах?» Вы бы выдержали? То-то!
К тому же, Коле было всего двадцать пять лет. И проблема описания найденного погребения терзала его каждый раз, как в первый.
Потому что в описании нужно было указывать примерный возраст захороненного ребенка, ориентируясь на его рост.
Помню выразительный эпизод из нашего лагерного быта. Коля, глубоко задумавшись, сидит над скелетиком ребенка, отрытого недавно, а поблизости от него слоняется мужик с двумя детьми. Вообще, раскопки наши иногда привлекали любопытствующих из города, но довольно редко они приезжали с детьми. В этот раз турист был весьма кстати, потому что младший мальчик по размерам весьма походил на отрытый Колей скелетик.
Коля при виде ребенка оживился и крикнул:
— Мужчина!
Любопытствующий подошел ближе. Коля еще раз окинул взглядом младшего ребенка, соразмерил его со скелетиком и спросил:
— Сколько лет младшенькому?
Нужно отметить, что мужик попался на редкость выдержанный. Поэтому Колю не побили. Турист просто покрепче сжал в кулаке ручку ребенка, окинул Колю уничижительным взглядом и поспешно ретировался.
— Ну, ладно, — пробормотал Коля со скрытой угрозой в голосе.
С тех пор он начал планомерно внедрять в жизнь план, возникший в коварной археологической голове.
По просьбе Коли наши городские коллеги начали знакомить его со всеми одинокими дамами, обремененными детьми.
Дамы приглашали Колю в гости. Дамы пекли кулебяки и торты невероятной сложности. Дамы выводили навстречу дорогому гостю своих разодетых детишек.
Нужно сказать, что детишки интересовали Колю даже больше, чем торты и кулебяки. (И это несмотря на куриные окорочка, в изобилии расточаемые Яном Майоровичем!)
Коля расспрашивал и выспрашивал у дам абсолютно все, что касалось их детей. Внимательно рассматривал зарубки, сделанные на двери и знаменующие рост ребенка. Интересовался болезнями, замедляющими детский рост, и болезнями, его ускоряющими. Выслушивал все, что касается детей, с таким жадным любопытством, что у одиноких дам на глаза наворачивались слезы умиления.
В довольно небольшое время Коля приобрел славу потенциально благонадежного семьянина, которого просто необходимо пристроить в хорошие руки!
И дамы старались.
Неделя у Коли была расписана с точностью до часа. Культпоходы в гости, на которые его провожал весь состав экспедиции, следовали один за другим.
Мы только завистливо причмокивали, слушая рассказы вернувшегося Коли о продуктовом меню, выставленном на стол очередной дамой с дитем.
— Господи, хоть бы раз для нас что-нибудь захватил! — как-то не выдержала я, полностью деморализованная окорочковым однообразием.
И Коля ответил, строго посмотрев на меня:
— Я туда хожу не для удовольствия, а для дела!
Да. Это была чистая правда. Знали бы одинокие дамы, что, покинув их квартиру и оставшись на лестничной клетке, Коля немедленно выхватывал блокнот и авторучку и судорожно переносил туда все выспрошенные за вечер сведения!
