— Милая-то милая, — ответил мне мужчина напротив, — только она советы дает по избирательным технологиям.
— Ну, помню! Работа у нее такая!
— Дело не в том, что у нее работа такая, а в том, что этими советами приходится восхищаться…
— Не хотите — не восхищайтесь!
— Ну да! — саркастично ответил мужчина в золотых очках, возвращаясь на место. — Так нам Богиня и позволит не восхититься! Так она и даст нам промолчать! Или, не дай бог, сказать, что мы думаем на самом деле! Вот, сама посуди…
Он рывком отодвинул стул и плюхнулся на него в состоянии крайнего нервного раздражения.
— Решил я избираться. Самому мне депутатство на фиг не надо, но Читателю Это Нравится…
— Это я уже слышала.
— И подсовывает мне Богиня рекламное агентство. А в нем даму…
— Знаю, читала…
— А дама мне подсовывает идею: в качестве рекламного хода объявить войну наркомафии.
Он злобно рассмеялся и спросил:
— Свежо, не правда ли?
— Ну, идея, конечно, не слишком новая…
— Да у этой идеи уже зубов нет, настолько она не новая! И потом, между нами говоря, трюк с объявлением войны содран из хорошего фильма «Плутовство». А уж оригинальная мысль о борьбе с наркомафией присутствует во всех программных обещаниях кандидатов в депутаты любого разлива. По-моему, лет пятнадцать, как присутствует…
— Ну, может, мысль и не оригинальная, зато благородная…
— Да пускай она будет трижды благородная! — вымученно простонал мой собеседник. — Но мне же приходится восхищаться изобретательностью этой идеи, будь она неладна! Мне приходится дифирамбы ей озвучивать! А нормальные люди читают и поражаются: это я такой тупой, что не понимаю, насколько идеи дамы оригинальны, или это мне любовь мозги проела?
Я не нашлась, что ответить, и промолчала.
Тут раздался отчетливый хруст. Я оглянулась и увидела позади человека в черной кожаной куртке и потертых джинсах. Мужчина ломал пальцы. Своим внешним видом он явно выпадал из общего элегантно-делового тона собравшихся за столом.
— Да присядь ты наконец! — раздраженно прикрикнул на него председательствующий.
Мужчина в черной куртке закатил глаза под лоб, отвернулся и, ничего не ответив, снова принялся нервно измерять шагами комнату.
— Кто это? — спросила я шепотом у соседа с конским хвостом. — Чего он не садится?
— Он стесняется, — ответил сосед, деликатно понизив голос. Оглянулся на ходившего мужчину и пояснил:
— Чувствует себя альфонсом.
— Почему?
— Сам он бедный, а жена богатая.
— А-а-а… Ну это, по-моему, глупые комплексы.
— Не скажите, — с тяжелым вздохом ответил сосед. — Не всякому Читателю Это Нравится.
— Понятно.
И я сочувственно покосилась на мужчину в кожаной куртке.
— О-о-ох, — высказался кто-то откровенно за столом.
Я живо оглянулась.
Вздох издал мужчина, узнать которого я не смогла. Может, не читала всего, что сотворила Богиня, может, просто позабыла какого-то героя…
Мужчина бросался в глаза своей бледностью. Время от времени он доставал из кармана носовой платок и промокал вспотевший лоб. В общем, не нужно было быть психологом, чтобы догадаться: человек сильно нервничает.
— А это кто? — снова спросила я шепотом у соседа.
— Пока никто, — ответил тот равнодушно.
— То есть?..
— Ну, его пока в свет не выпустили.
— А-а-а… Тогда почему он так нервничает?
— Потому что неизвестно, кто ему достанется, — неожиданно ответил мне председательствующий. — Как Богиня распорядится… Мы, по крайней мере, хоть какую-то определенность имеем, а он, бедняга…
Тут он умолк, а собравшиеся стали смотреть на своего товарища с молчаливым сочувствием.
Вдруг за окном прогремел гром, на неизменно синем небе сверкнула молния. Собравшиеся мужчины немедленно поднялись со своих мест.
Я не поняла, в чем дело, но на всякий случай тоже встала.
И без того бледный мужчина побледнел еще больше. Он понурился, медленно отставил стул и побрел к лестнице, ведущей во внутренние покои. Остальные стояли на месте и провожали уходящего прощальными взглядами. Мужчина в кожаной куртке неожиданно прекратил свою беготню по комнате, остановился и торжественно приложил руку к виску.
«К пустой голове вроде не прикладывают», — удивилась я.
Но жест у мужчины получился привычным и профессиональным. Чувствовалось, что отдавать честь ему не впервой.
