— Любопытно будет взглянуть на них, прежде чем мои люди отправят их на бойню, — хан задержался на пороге. Больше всего он напоминал коршуна на жёрдочке. Глаза с желтоватыми белками смотрели на женщину и молодого человека в упор, не моргая. — У вас три дня. Не медлите. Моя милость безгранична, но терпение имеет пределы.
* * *
— Ваш сын аутист?
Всё сошлось. Странное поведение «джинна», его молчаливость, чрезмерная фиксация внимания на одном объекте, нелюбовь к обуви и головным уборам, бесстыдное расхаживание нагишом — и болезненная стеснительность, когда нужно заговорить с незнакомым человеком. Целый ряд мелочей: нюансы моторики, мимики, взгляда… Врач, имеющий опыт работы с несовершеннолетними, Гюнтер не касался сознания молодого человека, но сейчас, когда паззл сложился воедино, картина нарисовалась вполне отчётливая.
— Да.
Доктор Ван Фрассен находилась в замешательстве.
— Социализированный?
— В значительной степени.
— За каким чёртом вы посадили его на поводок?!
— Я…
— Зачем привязали его к этому тирану?!
— Я не…
— Чего вы добились? Теперь этот дикарь желает, чтобы я проделал то же самое со своим сыном! Вы меня подставили! Всех подставили! Если Кейрин не получит амулет, он начнёт убивать заложников — вы сами это сказали! Что вы, чёрт вас дери, натво… Ай!
Ментальная «пощёчина» обожгла сознание кавалера Сандерсона, словно Гюнтер и не был укрыт двойным периметром защиты. До слуха запоздало долетел краткий всхлип флейты.
— Извините.
В голосе Регины не было и тени раскаяния. Лишь необходимая дань формальной вежливости.
— У вас начиналась истерика. Это самый быстрый способ её остановить. Успокоились? Готовы слушать?
— Как вы это сделали?!
— Потом объясню, если захотите. Но сначала Артур. Вы всё поняли верно, кавалер, но неправильно.
От последней фразы Гюнтер впал в секундный ступор.
— Хорошо, я слушаю.
Успокоился, отметил Гюнтер-медик. Я действительно успокоился. Я по достоинству оценил профессиональные навыки доктора Ван Фрассен. Гюнтер-невротик криво ухмыльнулся. Встряска пошла тебе на пользу, буркнул он.
— Давным-давно, — доктор Ван Фрассен зажмурилась. Впору было поверить, что она рассказывает сказку, хитрую небывальщину, — я прилетела на Шадруван, чтобы лечить Артура. Ему тогда не было и пяти. Сколько вашему сыну?
— Семь. А может, пять. Всё очень сложно.
— Ладно, неважно. Артур был младше. Крайне запущенный случай. Артур сейчас и Артур тогда — это небо и земля, поверьте. Всё осложнялось здешним феноменом — Скорлупой. Ларгитасцы не могли ходить сквозь неё, местные Скорлупы не замечали. Артур мог. В Скорлупе он становился недосягаем для нас. Зайди он внутрь, и мы теряли с ним контакт. Однажды его укусила змея… Ладно, это тоже неважно. Короче, я не могла всё время находиться при мальчике. Поводок был необходимостью.
— По какой системе? — не утерпел кавалер Сандерсон.
— «Три свистка».
— Способы воздействия?
— Привлечение внимания, наказание, перехват моторики. Тут, правда, имелись свои нюансы… Впрочем, что это я? Ловите!
На сей раз Гюнтер был готов. Поймав запакованную энграмму, он замешкался — и доктор Ван Фрассен кивнула:
— Открывайте прямо сейчас. Так будет проще и понятней.
— И быстрее, — кивнул в ответ Гюнтер.
Он распаковал послание.
…Грохот взрывов перекрывает флейта. Между двумя молодыми людьми стоит ребенок. Артур Зоммерфельд держит отца за руку.
— Посмотри на брелок.
Игрушечная флейта на ладони. Картинка в чужом мозгу — в мозгу Николаса Зоммерфельда: шоссе, взрывы, двое людей от земли до неба, и ребенок между ними.
Музыка. Флейта.
— Тебе часто понадобится вызывать Артура из его внутреннего мира наружу. Иначе ничего не получится. Артуру там хорошо, доброй волей он не пойдет. Будь ты телепатом, ты бы выстроил поводок сам. Ничего, я сделаю это за тебя.
— Поводок?
Посол хмурится.
— Я свяжу тебя с сыном напрямую. Флейта — символ, спусковой крючок. Со временем нужда в ней отпадет. Если ты свистнешь один раз, Артур обязательно услышит тебя. Внимание ребенка сразу после вызова сосредоточится на тебе. Ты сможешь объяснить, научить; приказать, наконец.
— А если он не послушается?
