Он тяжело вздохнул. Ну как ей объяснить, что жизнь трудна для всех, для каждого, кто живет в этом просторном и грязном мире? Дашь слабину в одном месте — в другом тут же начнут закручивать гайки. Если он ее отпустит, миссис Уэймот, скорее всего, прознает об этом, и он потеряет работу. А после и моргнуть не успеет, как окажется точно в таком, как эта девушка, положении. Лишится машины, всего лишится. И, вполне возможно, будет стоять в одной с этой девушкой очереди в Бюро по трудоустройству, с видом потерянным и безнадежным. И им предложат место магазинного детектива, и получит его, скорее всего, она, потому что женщины все теперь к рукам прибирают.
— Я исполняю мой долг, — так подытожил он эти сложные размышления. — Пройдите, пожалуйста, со мной.
— Подождите минуту, — попросила девушка, подступая к нему на шаг. Руки ее дрожали. — Я… я могла бы вам дать.
— Чего? — переспросил Лаклан. — То есть, прошу прощения?
Глаза девушки поблескивали, сновали вправо-влево, совершенно как рыбки в аквариуме. И странно, ни один человек в их проход так и не зашел, они здесь были одни. А девушка — стоявшая так близко к нему, что он различал поры ее кожи, испуганное биение жилки на горле — девушка прошептала, теперь уже громче, стараясь покрыть голосом вечно звучавший в магазине музон, и со страшной серьезностью:
— Я могу вам дать. На парковке. В вашей машине. Я знаю, у вас есть машина. Видела, как вы разъезжали по городу. В ней акустика на два миллиона ватт.
— Послушайте… — произнес он охрипшим вдруг голосом.
— Я сниму с себя все, — с напором прошипела она. — Вы все увидите. И сделаю, что захотите.
Лаклан, залившись густой краской, откашлялся.
— Я ведь не могу просто взять и уйти из магазина, — сказал он. — Не положено.
— Господи, есть же у вас обеденный перерыв или еще что? — проскрипела она, почти истерично, но тут же совладала с собой и сказала: — В любое время. Просто выходите, когда сможете, я буду вас ждать.
Он, не веря ушам, во все глаза смотрел на нее, — а она на него, испытующе. В проход завернула старая дама, взглянула на них, всего один раз и пошла дальше, смущенная. Жизнь супермаркета ходила вокруг них кругами, дожидаясь, когда этот проход освободится от всяких интимностей и вернется к нормальной жизни.
— Вы, наверное, за дурака меня держите, — сказал Лаклан.
— Нет, послушайте, — взмолилась она. — Послушайте: я отдам вам вот это…
Она сунула розовую ладошку в карман джинсов, вытянула оттуда кольцо с несколькими звякнувшими ключами.
— Это все мои ключи, — бездыханно заверила она Лаклана, держа их за дешевый пластмассовый брелок, изображающий Барта Симпсона. — От всего… от парадной двери, от черной… ключи от всего… вот этот, маленький, от велосипеда — он как раз у магазина стоит, вон, посмотрите, его отсюда в окно видно.
Прищурясь, он посмотрел в указанную ею сторону, и точно, сквозь толстое листовое стекло различался, размыто, велосипедик, — прямо под великанскими бумажными буквами, приклеенными к окну, говорящими: ВСЕ, ЧТО ВАМ НУЖНО[С.Б.1].
— Без ключей мне податься некуда, понимаете? — взмолилась она. — Я даже домой не попаду. Они должны быть у меня.
Девушка втиснула ключи в его свисавшую вдоль тела ладонь и выпустила из пальцев. Лаклан машинально сжал их, чтоб не упали, — рефлекторное действие.
Она положила ему на правое плечо мягкие ладони, обе, и привстав на цыпочки, промурлыкала прямо в ухо:
— Ты отдерешь меня там, где захочешь. Я буду ждать.
И убежала, бросив тележку.
Несколько секунд Лаклан приходил в себя, понимая, что под одеждой он весь мокрый. Он вытер лоб и рот, осмотрел рукав. Новости не из лучших. Бог знает, что подумают покупатели, увидев его таким.
Первым делом надо избавиться от датской пастилы, — миссис Уэймот, если увидит ее, взовьется аж до потолка. Воровато, с бьющимся сердцем, он прошел в отдел замороженных продуктов, терзаясь на каждом шагу страхом, что попадется старухе на глаза. И спрятал упаковку под другими такими же, под тремя слоями хороших, не попорченных.
Сделав это и оставшись не пойманным, он малость успокоился. Уже и свет в супермаркете казался ему не таким резким, и центральное отопление, вроде, не так пекло. Миссис Уэймот торчала на другом конце магазина, изображала Бог весть какую заботу о покупателе-инвалиде. Часы над доской местных объявлений показывали шесть тридцать восемь. Еще полтора часа и он — свободный человек.
