Жив он или нет? А если нет? Возможно, здесь уже нет Раиса — а есть группа приближенных. пытающаяся решить, как быть дальше?
Прожектор — высвечивал двор. В ярком луче — был виден бронетранспортер, пробежавшие мимо него солдаты. Все это — напоминало съемку фильма об инопланетном вторжении.
Молодой офицер подошел к машине, он был вооружен Скорпионом в кобуре на боку и автомат Калашникова висел у него через плечо. Мешался — судя по тому, как он постоянно поправлял его. Чисто выбрит, на вид лет двадцать. Эти самые опасные. Сироты, воспитанные в абсолютной преданности вождю...
— Мир вам...
— Что вам надо? — старые традиции гостеприимства тут были не в чести
— Я должна видеть раиса. Я посол Соединенных штатов.
— Раис не желает никого видеть
Жив?
— Почему бы тебе не спросить об этом самого раиса.
Молодой человек — окатил ее полным ненависти взглядом.
— Оставайтесь здесь... Ни шагу дальше, иначе будете расстреляны
Госпожа посол села обратно в машину
— Интересно, откуда в нем столько злости. мэм? — заметил водитель
— Может, его рано высадили на горшок...
Саддам Хусейн предстал перед ней совершенно невредимым — в своей довольно скромной военной форме и черном берете. Он сидел за столом в одной из комнат дворца. в которую ее привели и что-то писал в большой, толстой тетради.
Бандиты, которые привели ее сюда — тяжело дышали за спиной.
— Преступника всегда тянет на место преступления... — сказал Хусейн, продолжая писать.
— Господин президент, смею вас заверить, что Правительство Соединенных штатов Америки не имеет никакого отношения к произошедшему, что бы здесь не произошло.
Она сказала это на прекрасном арабском, которым она владела в совершенстве. Саддам дописал еще несколько строк. Захлопнул тетрадь
— Оставьте нас.
Охрана ретировалась. Саддам встал, прошелся по комнате
— В сущности, вы правы — сказал он под нос как бы сам себе — вы в этом деле такая же жертва, как и я. Нами манипулируют.
— Кто, господин президент?
Он резко остановился, посмотрел на нее, как будто видел впервые
— Кто? Конечно жиды. Вы этого еще и не поняли?
Эйприл вздохнула. Она понимала, с кем имеет дело — но успокаивала себя тем, что в мире на самом деле много параноиков и психов — и возможно, американский образ жизни кажется арабам еще менее нормальным
— Знаете, что я писал? — спросил Саддам
— Нет, господин президент
— Я писал стихи.
Саддам снова прошелся по комнате.
— Итак, вы утверждаете, что не имеете к этому никакого отношения
— Совершенно верно, господин президент
— Идемте
Они вышли из комнаты. Коридор был абсолютно пуст, нигде даже не было видно бандитов из Амн аль-Хаас. Шаги — гулко отдавались в пустоте.
— Белый дом — вдруг сказал Хусейн — он большой?
— Да, вероятно... — сказала посол
— Больше чем этот дом?
— Нет, меньше...
В голосе Саддама послышалась нотка разочарования.
— Я думал, что больше. Я принимал ваших людей в своем дворце — но меня так и не пригласили в Белый Дом. Не проявили уважения...
Удивительно. Он что — всерьез?
Эйприл Гласпи была опытным дипработником и серьезным специалистом по Ближнему Востоку. Одной из основных черт Ближнего Востока был антиамериканизм. Сначала она думала, что это просто ненависть ко всем чужакам — но потом начала понимать, что не все так просто. Она видела диктаторов... Саддам был не первым, она видела министров, она видела генералов, которые распоряжались жизнями своих солдат подобно Аллаху... и она начала кое-что понимать со временем. В арабах, несмотря на вполне искренний антиамериканизм — жила еще и обида, некое стремление быть признанным и обласканным... чем-то это чувство напоминало то, которое изгнанный из дома сын испытывает к жестокому и несправедливому отцу. Иногда она ловила себя на мысли, что американская политика, жесткая и назидательная, состоящая из требований, которые надо выполнять — не всегда правильная, и с некоторыми из тех, кто в глазах Госдепартамента представлялся чуть ли не монстрами — надо было просто поговорить.
Но неужели и Саддам — такой же? Саддам. лидер большой, по арабским меркам страны. Человек, претендующий на лидерство на всем Ближнем Востоке?
