Тем не менее, она была приятно удивлена реакцией Саддама на нее. В арабских странах, даже лояльных США — мужчины, которые были у власти — а у власти были только мужчины — разговаривая с ней, скрывали раздражение от того, что вынуждены говорить на равных с женщиной, низшим существом. Она не была феминисткой и у нее не возникало желания поднять какой-то бунт против этого — но ей было неприятно, и она не могла понять, как так живут люди. Саддам же — когда она вручала верительные грамоты, пригласил ее на чай, много шутил и смеялся. Репутация у диктатора Ирака была так себе — но он поразил Эйприл своим чувством юмора и даже своеобразной галантностью. Саддам мог быть очень любезен — когда желал этого.
И еще — она не почувствовала от него той самой волны едва скрываемого раздражения, когда он говорил с ней. Возможно, это было связано с тем, что Саддам представлялся прогрессивным арабским лидером и вынужден был «держать марку».
Ободренная, она вернулась в Багдад и написала в Госдепартамент депешу, говорящую о том, что с Саддамом можно иметь дело. Ей, конечно же, не поверили — но она принялась за дело, заводя в Ирак кое-какие американские компании, в основном строительные. Конкурировать было сложно — например те же корейцы и местные государственные компании широко применяли почти рабский труд гастарбайтеров, советские вообще работали на каких-то странных некоммерческих условиях. Но эти работы — отличались низким качеством, а когда речь шла о добыче нефти, о строительстве жилья для себя и высших сановников — Саддам понимал, что тут экономить не стоит.
И все шло хорошо до тех пор, пока в один прекрасный день все не рухнуло.
О том, что ЦРУ проводит операцию по устранению Саддама — ее не поставили в курс. Совершенно. Вообще отношения между Госдепом и ЦРУ отличались напряженностью и неоднозначностью. Считалось, что то ли ЦРУ является ударным отрядом Госдепартамента, то ли Госдепартамент считается легальной частью ЦРУ — на деле же везде было по-разному. В той же Москве, где к власти пришли неосталинисты — они работали рука об руку. В странах, являвшихся сторонниками США — они грызлись за кусок власти. А вот в таких странах как Ирак, находящихся в неопределенном состоянии — часто посол пытался хоть как-то наладить отношения, а ЦРУ их рушило своими действиями.
Вне себя от того, что ей доложили — совершено покушение на Саддама, захвачены граждане США — она заказала срочный телефонный разговор с Вашингтоном. Бейкера на месте не было — но был его зам, Лоренс Иглбергер. Иглбургер, бывший помощник Киссинджера и один из его людей, оставшихся в Госдепе — был сторонником «мягкой силы» и почти всегда выступал против каких-либо острых акций, считая, что они не приведут ни к чему, кроме беды.
Она кричала на него минут пять, и все это время он стоически слушал. Затем мягко заметил
— Эйприл, я не менее удивлен этим, чем ты
— Удивлена?! — она задохнулась от гнева — да я вне себя, если ты это еще не заметил. Что у нас происходит? Кто это вообще был?!
— Мы пытаемся выяснить это сейчас. Нас никто не поставил в курс.
— Что это гребаное ЦРУ о себе возомнило? Им что, кажется что весь мир, это гребаное поле с мишенями или как?
— Вряд ли это ЦРУ. Эйприл. Они не осмелятся
— Тогда кто? Военные? Господи... неужели еще кто-то не понял, что нельзя вот просто так плодить врагов?
— Мы все это пытаемся выяснить — сказал Иглбургер — какая у тебя информация? Что произошло, что слыщно?
Она передохнула
— Почти никакой. Я узнала случайно. Советские болтали.
— Советские?
— Они самые. Их здесь очень много.
— Возможно, они к этому тоже имеют отношение.
— Возможно... черт возьми, возможно! Что мне делать?
Иглбургер подумал
— Если в посольстве безопасно — оставайся в посольстве. Мы попробуем здесь выяснить, откуда ноги растут у всего этого.
— Выяснить в Вашингтоне? — Эйприл горько усмехнулась — это же город лжецов. ЦРУ просто будет делать вид, что все так и было.
— Не упоминай этого слова часто, Эйприл. Мы попытаемся выяснить. А ты — сиди на месте и жди, что будет еще нового. Я поставлю твое посольство в приоритет с этого часа
