Сразу за КПП он посмотрел в зеркало заднего вида. Есть... бежевый ФИАТ прицепился к нему. Слежка...
Бахметьев — предупреждал об этом и говорил — наплюй. Но на нервы — действовало. Змеиный клубок в самом деле...
Он чуть прибавил скорость. Несмотря на войну, движение было оживленным, топлива хватало. ФИАТ — резко обогнал идущую следом машину — теперь их разделяла только одна машина. Обычно следили менее нагло, поэтому Николай проверил — на месте ли пистолет. Он был на месте...
Это были уже пригороды Багдада. Виллы, высокие заборы, какая-то стройка. Поверху — с грохотом прошли самолеты, скорее всего — пошли на Тегеран. Саддам — купил у СССР несколько реактивных Ту-22, средних бомбардировщиков и они бомбили Тегеран. Ничего, чтобы противопоставить этому у Ирана не было, их «Томкаты» стояли на земле из-за отсутствия запчастей и технического обслуживания.
Но Иран не сдавался.
Чертова слежка...
Он решил рискнуть. У самого дома — начал притормаживать, но тут же резко газанул. Улица была пустой, ФИАТ рванул следом...
Место, чтобы разобраться он знал. Проскочив поворот, на втором он резко свернул и затормозил, повернув руль и перекрыв дорогу машиной. Занял позицию за ней, прикрываясь машиной и целясь из Калашникова...
ФИАТ влетел в поворот, водитель разобрался не сразу и едва успел затормозить. Ствол автомата — смотрел на машину с двух метров.
— Выходи!
Фары слепили — но он не хотел стрелять — только полиции не хватало. Просто сместился в сторону.
— Выходи, сказал. Руки держи на виду! Выходи!
Водитель ФИАТа — толкнул дверь ногой и вышел.
— Не стреляй, рафик.
Николай узнал Мухаса. Водителя Саледа
— Руки держи на виду!
Он приблизился, забрал пистолет. В салоне — никого не было.
— Зачем ты ехал за мной? Ты шпион?
Водитель отрицательно покачал головой
— Тебя послал полковник? Что он приказал сделать?
— Полковник мне не приказывал, рафик. Мне приказал комитет.
— Какой еще комитет?
— Коммунистический, рафик. Мы коммунисты и у нас есть свой комитет.
Это могло быть правдой — а могло и не быть.
— У меня нет удостоверения, рафик. Оно не здесь. Но я могу поклясться памятью своего отца, что я коммунист
Николай решил поверить. Опустил автомат
— Если это и так, тебе не стоит говорить об этом.
— Я должен. Мы хотим встретиться с тобой. И поговорить.
Пан — или пропал
— Где?
— Тут недалеко...
Николай сунул трофейный пистолет в карман.
— Ладно, поехали. Ты первый — я второй.
Их было несколько человек и они — ждали его на стройке рядом с путями, идущими к железнодорожному вокзалу. Большая часть относилась к полку — но были и незнакомые. Старшим по званию был капитан Асад — один из «подпевал» полковника. По-видимому, истинные его убеждения были другими.
Увидев машину — все они встали.
— Что это значит? — спросил Николай
— Мы хотим предостеречь тебя — сказал Асад — ты ведешь себя неосторожно и не умеешь скрывать своих мыслей. Так ты погибнешь.
— Кто вы?
— Мы коммунисты. рафик — сказал водитель Мухас — а ты слишком неосторожен. Хотя мы понимаем тебя.
— Что вы понимаете?
— Коммунисты не боятся смерти, верно?
Верно? Верно...
Николай смотрел на собравшихся людей. Несколько пар жадных глаз смотрели на него.
— Мы думали, когда СССР пришлет нам помощь.
— Помощь?
Да. Нам нужен командир. Такой как вы. Настоящий коммунист, из Советского Союза. Вы ведь приехали убить тирана...
— Мы готовы — сказал другой солдат — нас мало, но мы все готовы умереть. Как и наши товарищи в тюрьмах.
Так...
Тяжелее всего — воспринимались именно такие ситуации. Когда непонятно было, что говорить и как. Когда люди требовали от тебя поддержки... даже не так, когда люди видели в тебе высшую силу, представителя некоей высшей, справедливой силы... а что ты можешь ответить им? Может, американцам в таких ситуациях было проще... они были наглее и их с детства учили, что Америка — центр Вселенной.
А вот как быть ему?
— Я...
Он вдруг понял, что лгать — больше нет сил. Силы — на пределе.
— Вы кому-то еще говорили об этом?
— Нет. Рафик, мы знаем, как это опасно. Но вы же советский человек.
— Так вот. Больше, вы никому об этом и не скажете. Ни единого слова, никому, даже намека на это. Поняли? Я никогда не говорил, что приехал кого-то убить. Я не собираюсь этого делать и вам запрещаю даже думать об этом. Вы — будете молчать. Ясно?
