Необычно резкий крик вонзился в ее сознание. Выглянув из окна, Самиха увидела, что сумасшедший сидит на земле, стиснув руками голову, а кровь так и хлещет у него между пальцев. Мальчишек уже не было — после того как один из них швырнул в него камнем, они убежали.
Необъяснимый ужас охватил Самиху, она отбежала от окна и бросилась на кровать. Аромат лимонного дерева и стук топора смешивались со стоном сумасшедшего. Самиха закрыла глаза, она чувствовала приближение приступа лихорадки. Ей казалось, будто чьи-то пальцы сжимают ей горло, не дают вздохнуть. Хотелось позвать на помощь. Болезненная тяжесть разлилась по всему телу, но вскоре пришло облегчение. Счастье и страх слились воедино, дыхание ее участилось, и она увидела вдруг таинственного незнакомца, того, из ночных сновидений. Он стоял высокий и совершенно нагой. Лишь густые черные волосы покрывали его кожу. Ей хотелось дотронуться до него, но она не могла шевельнуться.
Палаческий топор тупо колотил по лимонному стволу. Незнакомец улыбался. Он стоял у дверей, глаза его блестели. Самиха прохрипела: «Уходи!» — но он широко улыбнулся. Зубы его были ослепительно белыми, а губы — алыми, как замерзшая кровь. Хоть бы сказал что-нибудь! Ей отчаянно захотелось услышать его голос: наверное, он похож на рокот волн, которые бьются о скалы на далеком берегу… Но, когда он стал приближаться, она попыталась бежать и сказала вновь: «Уходи!» Мужчина, казалось, не слышал и продолжал приближаться. Вот он протянул руку, погладил ее волнистые волосы… Губы его шевельнулись беззвучно, но Самиха была уверена, что он сказал: «Милая!»
Всхлипывания сумасшедшего становились громче. Незнакомец взял Самиху за руку и потянул к себе. Самиха не сопротивлялась. Его рука была такой сладостно знакомой. Где она видела эти руки? Она не могла вспомнить, как ни старалась. А мужчина вел ее вперед. Они пересекли широкое поле, где зимние снега встретились с летним солнцем и весенними цветами. Подошли к ветхому дому. Он показался Самихе знакомым. Она видела его раньше. Но где? Где?.. Тьма рассеялась, и ей вдруг представилось, что это тот самый старый заброшенный дом, который, как призрак, маячил в конце аллеи, когда она была ребенком.
Она оглянулась на мужчину и увидела, что тот изменился. Это был уже не юноша, а немолодой человек. Она сразу узнала его. Когда-то, ей еще не было двенадцати, она возвращалась домой. Спускались сумерки, и она спешила. Когда она поравнялась со старым домом, мужчина средних лет загородил ей дорогу. Он больно сжал ее руку и грубо бросил: «Будешь орать — убью!» Он быстро затащил ее в дом, сорвал платье… Грудь у нее только начинала формироваться, но была уже гладкой, упругой. От него пахло дымом, как от потухшего костра. Самиха с волнением посмотрела на мужчину, который пришел к ней после стольких ожиданий. Ей хотелось броситься к нему, спрятать голову у него на груди. Но она опять услышала предостерегающий голос: «Убью, если крикнешь!» И она не сопротивлялась. Ею овладело желание, такое новое для нее, оно возникло глубоко внутри, согревая ее, и она тихо лежала в ожидании тела мужчины, дымного тела, напоминавшего потухший костер.
Вновь донеслись крики сумасшедшего. Самиха старалась не обращать на них внимания, но вопли становились все громче, они напоминали рычание зверя. Наконец она не выдержала и, вскочив с кровати, подбежала к окну. Выглянув наружу, она увидела, что сумасшедший все еще сидит на земле, отбиваясь от парикмахера и бакалейщика, которые стараются перевязать ему рану на голове, и дико воет.
Самиха не пыталась больше вернуться в старый заброшенный дом и укрыться там в вечерней мгле с незнакомцем. Она не могла оторвать глаз от сумасшедшего, который катался по земле, размахивая руками и ногами. Образ немолодого мужчины поблек и растаял. Ей чудилось, что сумасшедший превратился в скопище ножей, сейчас он медленно рассечет ее тело на куски, а потом оставит наедине с прежними страхами.
Самиха вернулась к кровати, легла, закрыла глаза. Однажды, когда она останется одна, она заманит сумасшедшего в дом, бесстыдно сорвет с себя платье и отдаст свою грудь его рту. Она будет смеяться, когда он начнет теребить ей соски, прерывающимся голосом потребует, чтобы он кусал ее, впился в нее зубами, пока не брызнет кровь и не обагрит ему губы. Тогда она осушит их языком, жадно и трепетно…
