Хёрдис кивнула, почти не слушая. Она уже забыла о мече – для нее существовало только обручье.
– Вот и Дракон Судьбы так. Смотри, я надену его – и оно будет мне по руке, – гудел у нее над ухом Берг.
Он надел обручье на свое широкое запястье, и тело золотого дракона послушно растянулось, как живое. Хёрдис затрепетала в испуге, что золотая полоска разорвется, но обручье уже опять стало твердым и сияло не хуже прежнего.
– А теперь, если его наденешь ты…
Берг снял обручье, взял руку Хёрдис и надел его ей. На миг золото обожгло ее, но тут же стало приятно теплым. Золотой дракон с готовностью сжался и плотно обхватил запястье Хёрдис. Ей даже показалось, что ему приятно быть с ней и он рад обрести такую хозяйку. Тяжесть обручья приносила удивительную, незнакомую ей раньше отраду, и Хёрдис застыла, держа руку перед собой и не в силах налюбоваться им. Колдунья не знала, она ли поймала дракона, он ли поймал ее, но они стали отныне неразлучны.
– А какое у них различное свойство? – спросила она, вспомнив слова Берга.
– Такое: Дракон Битвы принесет победу любому, кто его возьмет. Его жизнь – битва, он будет благодарен любому, кто даст ему битву. А Дракон Судьбы принесет счастье только тому, кто получил его с… с…
– С чем? – жадно спросила Хёрдис.
В ней вспыхнуло жгучее, несбыточное желание владеть этим обручьем. Что бы ни требовалось для этого, она была готова на все. Берг опустил глаза, открыл и закрыл рот, потом все-таки сказал:
– С любовью. Ну, кому его отдали по доброй воле. А если нет, если его взять силой…
– Что тогда? – спросила Хёрдис. Ей хотелось смеяться: как она возьмет силой у такого здоровяка, как Берг?
– Тогда – сожрет. Ведь он дракон.
Хёрдис промолчала, медленно поворачивая перед глазами руку с драконом на запястье, любуясь искусно выкованными изгибами его тела, сверкающими камешками глаз. Теплая тяжесть и блеск золота на запястье доставляли ей мучительное удовольствие. Она знала, что раньше или позже с сокровищем придется расстаться; разум требовал поскорее его снять, чтобы не успеть привязаться слишком сильно, а сердце умоляло отдалить этот миг, потому что уже привязалось. Это было еще одно общее свойство обоих Драконов, открытое Хёрдис самостоятельно: сердце привязывается к ним с первого прикосновения и разлука кажется жестокой несправедливостью.
Она прикоснулась к обручью, как будто хотела снять, но пальцы ее только погладили литые чешуйки. Расстаться с ним было выше ее сил. И обручье сидело на ее запястье так естественно и уютно, словно она с ним и родилась. Она могла бы поклясться чем угодно, что Дракон Судьбы тоже не хочет расставаться с ней, как и она с ним!
– Видишь, как Дракон Судьбы привязался к тебе, – гулко бухнул у нее над ухом Берг. – Это потому, что он знает – я дал его тебе…
«С любовью», – так и слышалось в его молчании, и Хёрдис удивленно подняла на него глаза. Берг смотрел на нее с тем же восторгом, как и она на золотого дракона, а в его глазах были те же чувства: стремление расстаться, пока не поздно, и боязнь потери, потому что привязанность уже родилась и окрепла. А Хёрдис не верилось, что она и есть то самое сокровище, пробудившее в сердце Берга это мучительное обожание.
Никто и никогда на нее так не смотрел.
– Ты мне его оставишь? – спросила она о том, о чем только и могла сейчас думать.
– Я… да, – сказал наконец Берг. – Только ты приходи еще сюда. Каждое утро. Чтобы я мог тебя видеть.
– Да, я приду, – поспешно согласилась Хёрдис. – Буду приходить.
Позади них, возле пастушеских полуземлянок, заскрипела дверь, послышались неразборчивые голоса. Оттуда их не могли увидеть, но Хёрдис опомнилась: рядом был совсем другой мир. Мир, в котором она все знала и понимала, но в котором ее никто не любил. Совсем не то приносил с собой Берг. Рядом с ним было неуютно и страшновато, но мучительно-сладкое любопытство тянуло Хёрдис снова и снова заглядывать в темную бездну… Однако хорошего понемножку, так можно и к молоку опоздать!
– Иди! – Хёрдис беспокойно посмотрела в сторону хижин и махнула Бергу рукой. – Уходи пока! Тут чужих не любят! Уходи!
