Императору Го—Сага (1242–1246) наследовали два сына, каждый из которых претендовал на престол. Дабы избежать конфликта, сиккэны из дома Ходзё, обладавшие реальной властью, предложили соломоново решение проблемы: представители старшей и младшей ветви должны были занимать престол попеременно. Эта практика весьма успешно применялась до тех пор, пока не настала очередь Го—Дайго, представителя младшей ветви. В 1318 году он, к тому времени уже вполне сформировавшийся 30–летний мужчина, решил изменить этот порядок вещей, закрепив трон за своим потомством и, более того, вернув ему реальную власть. Для этого он обладал всеми необходимыми качествами: сильная воля, независимость суждений, блестящее образование, непоколебимый дух, безграничная храбрость, безудержный напор, умение находить достойных сподвижников. Поэт и философ, он глубоко проник в тайны конфуцианского знания, но, по мнению современников, не смог избавиться от таких качеств, как неуемная гордыня, надменность, упрямство, тщеславие, отсутствие чувства реальности.
Ставка (бакуфу) в Камакуре не поддержала притязаний Го—Дайго, и между императором и Ходзё началось открытое противостояние. В 1324 году в столичных кругах возникает «Общество свободных и непринужденных», разработавшее план по свержению «северных дикарей» (так называли в придворных проимператорских кругах тех, кто поддерживал институт сёгуната). Кроме того, Го—Дайго проводил в монастырях агитацию против сиккэнов. Его деятельность не осталась незамеченной, под давлением обстоятельств он в 1331 году бежал из столицы в предгорья Касаги и укрылся в одном из монастырей, послушники которого готовы были защищать его до последнего. Понимая, что без собственной армии надеяться не на что, он уже было впал в отчаяние, как вдруг увидел удивительный сон. Небесные ангелы указывали на Юг, предлагая ему занять трон на дереве. Проснувшись, он соединил два иероглифа «Юг» и «Дерево» — получилось слово «кусуноки», что в переводе означает «камфорное дерево». Поиски людей с подобным именем привели эмиссаров микадо к Кусуноки Масасигэ, потомственному воину, который с радостью откликнулся на просьбу императора.
Масасигэ, так же, как и Ёсицунэ, стал героем множества эпических поэм, легенд, мифов и сказаний и до сих пор служит образцом воинской чести и патриотизма, беззаветной преданности высшим идеалам справедливости, олицетворением которой выступает земное воплощение Неба — японский император. Представитель самурайского клана, он вел свою родословную от императора Бидацу, хотя, скорее всего, был рыцарем незнатного происхождения, но обладал благородной душой и открытым сердцем. Постигнув азы храмовой грамоты, он с детства увлекся книгами по боевым искусствам и военным наукам. Говорят, что он тщательно изучил тридцатитомный труд по китайской стратегии и тактике сражений, достигнув вершин познания в военной области, чем даже вызвал зависть настоятеля монастыря, пытавшегося убить дерзкого выскочку.
Несмотря на решительность и готовность защищать императора до последнего вздоха, монахи были слишком слабы для того, чтобы оказать сопротивление регулярной армии сиккэна. Поэтому при приближении посланного за ним отряда Го—Дайго бежал из монастыря и в сопровождении горстки придворных направился в горы, к укреплениям, возведенным его верным вассалом Масасигэ. Переход оказался трудным, беглецы заблудились, были настигнуты преследователями, пленены и доставлены в бакуфу. Там Го—Дайго вынудили отречься от престола в пользу представителя другой линии, Когона (1331–1333), после чего отправили в ссылку на остров Оки.
Однако ситуация в стране уже настолько изменилась, что очередная «победа» сиккэнов привела к новому всплеску роялистских настроений. Еще один воин, Кодзима Таканори, в пылу верноподданнических чувств решает спасти императора. Ему не удалось это сделать на маршруте следования императорского кортежа, так как тот внезапно поменял направление движения. Добравшись в конце концов до очередного места заточения, он понял, что поставленная задача ему не по силам, и тогда, под угрозой неминуемой смерти, пробрался в сад и написал на стволе дерева стихи о своей преданности повелителю и о плане его спасения. Неграмотная стража, конечно, не сумела прочитать и понять послание верного слуги императора, а вот Го—Дайго все понял и испытал прилив истинного счастья, осознав, что в его стране есть такие благородные люди, к тому же владеющие грамотой, в отличие от этих «северных дикарей».
