Можно отметить, что та самая святоотеческая экзегеза заключалась прежде всего в том, что библейский текст был прочитан глазами людей, получивших классическое воспитание и образование, языческое по своей природе. Некогда отцы церкви переложили слова библейских пророков на язык Аристотеля, почему бы сегодня не поставить перед собой задачу переложить их на язык Рикёра и Деррида?
Также Данн говорит о трех практических последствиях фундаментализма. Во-первых, это отказ от интерпретации текста, в православном варианте он может формулироваться как «отцы за нас уже все сказали». В любом случае это представление о том, что существует очень ограниченный набор правильных толкований, который уже исчерпывающим образом перечислен в немногих книгах, и нам достаточно их просто повторять. Понятно, что текст Библии при таком подходе просто становится излишним, он заменяется вторичными источниками.
Второе последствие – гомогенизация текста, то есть его приведение «к виду, удобному для логарифмирования». В свое время примерно по тем же мотивам Татиан составил «Диатессарон» – сводную версию четырех Евангелий, но церковь его отвергла: ей важно было сохранить свидетельства четырех евангелистов, пусть даже они в каких-то мелких деталях расходятся меж собой.
А третье следствие – это гармонизация, стремление к устранению любой ценой всех формальных противоречий не только между разными книгами Библии, но и, к примеру, между Библией в целом и данными естественных наук. Книгу Бытия при таком подходе обязывают быть заодно учебником по космологии, астрофизике, геологии, палеонтологии, ботанике и десятку других дисциплин.
Одним словом, фундаментализм приводит к утрате в Библии человеческого элемента. Она понимается исключительно как Слово Божие, и это кажется вполне правильным и благочестивым, но при этом отрицается, что она содержит в себе и нечто человеческое. И перед теми, кто это отрицает, встает ряд очень и очень серьезных проблем. Снова назову, вслед за Данном, три.
Им не избежать проблемы научно-методической: они сами себя принуждают доказывать то, что от имени науки доказать просто невозможно, например Павлово авторство Послания к Евреям (как Глубоковский, см. пример выше) или сотворение мира 7000 лет назад. Но именно такой и обречена быть фундаменталистская наука – хотя на самом деле она вовсе не будет наукой, а будет только заимствовать некие научные формы.
Вторая проблема – педагогическая. Мне доводилось видеть людей, которые отказывались от веры, познакомившись с выводами ученых-библеистов по той или иной конкретной проблеме. Этим людям объяснили в свое время, что в церкви есть некий стандартный набор правильных ответов на все вопросы. Пока они не подвергали эти ответы самостоятельному анализу, те их устраивали. Но как только они постарались разобраться во всем с позиции разума, ответы перестали быть убедительными. Честность требовала отбросить либо доводы разума, либо постулаты веры – они решили последовать разуму.
Наконец, это духовная проблема. При таком подходе любая церковь рискует превратиться в фольклорный заповедник, где воспроизводятся обряды и тексты – и не более того. В этом смысле фундаментализм не тождествен здравому, творческому консерватизму, а о том, каким этот консерватизм может быть, поговорим далее.
1.4. Что такое библеистика?
Теперь разберемся: что же она такое, эта самая библеистика – наука, которая так тесно связана с вопросами веры. Казалось бы, все очевидно: это наука о Библии. Но ведь науки бывают разными, как мы уже выяснили, и библеистика на самом деле тоже целый набор достаточно разных дисциплин.
Так где же на шкале – от наук «антиобщественных» к наукам «противоестественным» – расположились дисциплины, относящиеся к библеистике? Конечно, среди точных наук библейских дисциплин не обнаружишь, но вот текстология (исследование рукописей) и археология имеют много общего с науками естественными, хотя традиционно их относят к дисциплинам историческим. Они изучают то, что существует объективно: материальные объекты и рукописи, дошедшие до нас из древних времен. Таким образом, эти дисциплины, по сути, самые объективные и менее всего соотносятся с верой: ну какая, по большому счету, разница, в каком веке был разрушен тот или иной город или написан тот или иной манускрипт?
