Библия: Что было «на самом деле»? - страница 15
На Западе дискуссия о фундаментализме идет давно, назову лишь две интересные работы и далее вкратце перескажу их принципиальные положения[17].
Прежде всего отмечу, что здесь исключительно важен психологический фактор. Фундаменталист жаждет уверенности. Он должен точно знать, что некие важные для его веры положения остаются незыблемыми и никто не дерзает на них посягнуть. Казалось бы, такая уверенность напрямую связана с верой. Но она на самом деле исключает еще одно понятие, названное словом от того же корня. Уверенность исключает доверие. Если я в чем-то уверен, значит, я знаю все наверняка, все контролирую сам и никому не позволю на этой территории распоряжаться. Но если я кому-то доверяю, то ни в чем не могу быть уверенным, кроме как в благополучном исходе дела, и потому готов принять любой поворот событий.
Собственно, такое доверие лежит в основе поведения многих библейских персонажей, начиная с Авраама: «Господь вывел Аврама из шатра и сказал ему: “Посмотри на небо, сосчитай звезды: можешь пересчитать их? Таким, – сказал Господь, – будет и твое потомство!” Аврам поверил Господу – и в этом Господь увидел его праведность» (Быт. 15:5–6, пер. РБО). Отметим, что в тот момент Аврам (так выглядело его имя сначала) был бездетным и не мог рассчитывать на рождение хотя бы одного потомка в ближайшем будущем.
А еще такая уверенность исключает возможность удивления: фундаменталист все расставил по местам, произвел инвентарный учет и теперь может только охранять свой склад. Ничего неожиданного на нем не может обнаружиться по определению.
Британский библеист Джеймс Данн говорит, что фундаментализм отказывается от трех вещей, и я с ним в этом согласен. Прежде всего отказывается помнить об ограниченности человеческого слова и условности наших формулировок. Для традиционного богословия как раз всегда был значим апофатический подход: мы просто не в состоянии словесно выразить всю полноту Истины, а можем лишь указать на нее, очертить те пределы, за которыми ее нет. Но фундаменталист начинает претендовать на то, что словесные формулы вмещают всю ее полноту. Среди протестантов это приводит к так называемой библиолатрии, когда люди поклоняются тексту Библии, а не Тому, о Ком текст говорит.
Во-вторых, фундаментализм отказывается от ситуативности и контекстуальности текстов Библии. Мы видим в ней множество человеческих историй, и то, что говорится одному человеку в его ситуации, не обязательно может быть применено к другому в другой, но при фундаменталистском подходе текст бронзовеет в виде законченных догматических формулировок, изреченных единожды и на все времена. Из него уходит личное измерение, он уже становится не свидетельством о жизни людей, а правилами, по которым людям следует жить. Именно такой подход обличал Иисус, споря с фарисеями.
Наконец, фундаменталист утрачивает разнообразие стилей и приемов, становится нечувствительным к поэтичности библейского текста. Все, что может быть понято буквально, должно для него пониматься буквально, но это приводит ко множеству несуразностей. Например, когда Книга Исход повествует о том, что вода в Ниле превратилась в кровь, должны ли мы понимать это так, что она стала настоящей животной или человеческой кровью, а следовательно, содержала эритроциты и лейкоциты, была определенной группы? Едва ли. Но, если быть последовательными фундаменталистами, нам придется доказывать, что такое и только такое прочтение может считаться истинным.
Нетрудно убедиться, что отцам церкви такой подход все-таки не был свойствен. Их обычно вообще мало заботило буквальное, историческое толкование – да это и неудивительно, они прекрасно сознавали, что живут в другой стране и спустя века после этих событий, говорят на другом языке, чем библейские персонажи, и не имеют достаточных средств и способов, чтобы прояснить детали тех или иных исторических событий. Более того, можно отметить, что отцы не отказывались от философии своего времени, по происхождению языческой, и привлекали для толкования Писания зачатки естественно-научных знаний того времени, весьма несовершенных (чему наилучший пример – Шестоднев Василия Великого).
