— Ты чего? — прорычал Паркс.
Он должен сбежать отсюда. Паркс ему помешает? Он заставит его остаться? Заставит его крутить баранку, пока он там сзади будет заниматься всем этим непотребством? Паркс сделает его соучастником? Что сказать Парксу, чтобы он выпустил его из машины?
— Ссать хочу, — Спинелли съехал на обочину.
— Спиннер, ёб твою мать, неужели мама тебя не учила, что на дорожку надо делать пи-пи? — заржал Паркс и моментально забыл, что машина остановилась, и что Спинелли выпрыгнул из неё. У него были пыль, бритва, электроперчатка, две связанные женщины и вагон времени. Мечта стала реальностью.
Фургон повернул на крайнюю медленную полосу. Он ехал всё медленнее и медленнее и я понял, что мне будет сложно остаться незамеченным, если я тоже сброшу скорость. И тут фургон вообще съехал на обочину. Сделай я то же самое — они непременно заметят меня. На меня уже и так вокруг гудели и кричали. И что делать? Проехать вперёд и съехать на обочину в каком-нибудь неприметном месте? Где же можно найти неприметное место, если ты едешь по границе штатов? Вот выедешь ты потом на дорогу, а сознательные граждане тут же вызовут копов, те подъедут и начнут интересоваться, кто ты и что.
— О! Да ты же у нас в списке десяти самых опасных преступников Виргинии значишься! Ты стал настоящей звездой у нас в участке, поехали-ка с нами, они просто-таки мечтают с тобой познакомиться.
Когда мы проезжали мимо фургона, Сьюзи заметила, что водителя нет на месте.
Я оглянулся, она права. Водительское место пустовало. Я подумал, что кому-то захотелось писать. Мы ехали вперёд, но я внимательно смотрел в зеркало заднего вида. Водитель, причём это был не Паркс, перепрыгнул через ограждение. Когда видишь человека, которому надо в туалет, то всегда понятно, что он хочет найти дерево и пристроиться за ним, этот же человек не хотел в туалет совершенно точно. Он бежал так, как бежит насмерть перепуганный человек, бежал прямо в лес, спотыкаясь, падая, но продолжая бежать, не останавливаясь.
Я резко затормозил и съехал на обочину. Едущий за нами трактор с прицепом сердито загудел и притормозил, пока мы съезжали, а как только мы наконец-то съехали на обочину, пронёсся мимо. Я быстро развернулся, посмотрел в сторону, откуда только что приехал, и понёсся обратно, стараясь только не задеть ограждение и не выскочить обратно на трассу.
Я затормозил так, что мы едва не столкнулись с фургоном, и пулей вылетел из машины. Сьюзи побежала за мной. Кабина была по-прежнему открыта и Сьюзи залезла на пассажирское место. Я же распахнул дверь со стороны водителя и забрался внутрь. Внутри на полу я увидел Ингу, связанную серебристой клейкой лентой по рукам и ногам. Она кричала от ужаса. Тут же я увидел Паркса, а полуголая Ниоб была вся в ссадинах и крови. Куча порезанной на клочки одежды лежала рядом, а Паркс демонстрировал женщинам своё мужское достоинство.
Места в фургончике было не много. Паркс заметил меня, только когда я пролез между сиденьями назад. Даже когда он стоял на коленях, в спущенных штанах, он казался в два раза выше меня. У него были совершенно безумные глаза. Я сильно толкнул Паркса, и он качнулся к задней двери.
— Я и тебя трахну! — заорал он, навалился на меня и огрел ненавистным электрошоком. Я снова почувствовал себя вытащенной из воды рыбой. Когда он почувствовал, что я вот-вот потеряю сознание, он убрал электрошок и попытался выкинуть меня прочь из фургона. И тут раздался адский грохот. В крошечном помещении выстрел звучал нечеловечески громко. Это был самый громкий звук, который я слышал в своей жизни. Инга завизжала, Ниоб застонала, Сьюзи заорала. Именно она и выстрелила в Паркса, но промахнулась, и он пошёл на неё, вернее, бросился как лев. Сьюзи снова выстрелила, пуля пролетела в миллиметре от головы и оторвала кусок уха. Он ударил Сьюзан по руке, и она выпустила пистолет, который отлетел на другой конец салона.
Кровь струилась по изумлённому лицу Паркса. Ему было очень больно. И тут он автоматически поднес руку, ту самую, на которой была перчатка, к уху, и вдруг затрясся в конвульсиях. Я понятия не имел, что произошло, но совершенно очевидно, эта перчатка причиняла ему адскую боль, так что я схватил его за руку, на которой была перчатка, и стал как можно сильнее прижимать её к голове. Его всё бил и бил ток, он был совершенно не властен над своим организмом. Потом он упал, и я изо всех сил прижал его голову к перчатке и навалился на него всем своим весом. Я всё прижимал и прижимал его голову, а он всё трясся и трясся. Долго. Очень долго. А потом сели батарейки.
