Иов. Моя жена называет меня козлом отпущения всемирной истории.
Голос. Фу.
Иов. Как это?
Голос. Я сказал «фу». Козел отпущения истории! (Сдавленно хихикает.) Ты действительно думаешь, что спор закончился на тебе? Не будь тщеславным, сынок. Соперничество между Богом и Сатаной продолжается вечно — совсем как вшивая мыльная опера, которую вы смотрите. Помнишь бубонную чуму?
Иов. Кто бы забыл?
Голос. Мой способ испытания Самюэля Шехнера, необыкновенно набожного торговца коврами, жившего в Лондоне в четырнадцатом веке.
Франни (смущенная). Что? Целая эпидемия? На одного еврея?
Такер. Боже!
Голос. Потом был полиомиелит. Сатана и я хотели посмотреть, бросит ли Франклин Делано Рузвельт проклятия мне в лицо.
Франни (обеспокоенная). И вы создали полиомиелит только для этого?
Голос. Угу.
Франни. Силы Небесные!
Голос. А землетрясение в Колумбии в 1982 году? Я проверял веру Хуана Дельгадо, преуспевающего торговца кофе, жившего в Боготе. Что касается диабета и эмфиземы — да, Франни, они существуют для единственной и святой цели — позволить тебе продемонстрировать мне свою преданность.
Франни. Я стараюсь изо всех сил.
Голос. Наконец, конечно, есть СПИД. Страшная погибель, безусловно, но не идет ни в какое сравнение с выдержкой и мужеством юного Такера.
Такер (без убеждения). Э, конечно…
Франни (кашляет). Ему всего тринадцать.
Такер. Тринадцать с половиной.
Иов. И сколько было этих испытаний?
Голос. Достаточно, чтобы не потерять интерес к своей работе.
Франни (настойчиво). Сколько?
Голос. Четыре тысячи семьсот пятьдесят восемь.
Франни. И какой счет?
Голос. Смотри!
На «Зените» материализуется цифра 4758, а на «Сони» — 0.
Голос. Бог — четыре тысячи семьсот пятьдесят восемь. Сатана — ноль.
Такер. Этот старый дьявол жаден на наказания.
Голос (соглашаясь). Никак не хочет учиться.
Франни (с недобрым предчувствием). И в каждом случае Вы возвращали жертве здоровье, богатство и счастье?
Голос. Ну, может, и не в каждом.
Франни (негодующе, обращаясь к Такеру). Я считаю, что он должен извиниться перед всеми этими людьми.
Голос. Что там такое, Франни?
Франни (обращаясь к сушилке белья). Я сказала… Вы должны извиниться перед всеми этими людьми. (Набравшись мужества, зажмуривается.) Он нас еще не испепелил?
Иов. Еще нет.
Голос. Предлагаю тебе сделку, Франни. Я не буду тебе рассказывать, как тебе вести свою скобяную лавку, а ты не будешь рассказывать мне, как управлять Вселенной. «Где была ты, когда Я полагал основание земли? Кто положил краеугольный камень ее?»
Иов (презрительно). Только не надо нам Твоей теории о плоской земле. (Размахивая куском дерьма.) Не надо нам Твоей геоцентрической солнечной системы, додарвиновской биологии и подобной чуши.
Франни. Это конское дерьмо.
Иов. Верно.
Голос (покровительственно, но не злобно). Эге, да у вас тут в последнее время наметился прогресс. Здорово. Рад за вас. А что, если и я был кое-чем занят? Например, пару тысячелетий назад я изобрел загробную жизнь. Следите за тем, что я говорю? В одном углу у нас вы, люди, со своей топорной работой, разной там наукой, а в другом — Создатель, решающий проблему самой смерти. Не приходите ныть ко мне со своим диабетом и СПИДом, когда я раздаю бессмертие, ладно?
Иов. Нам не нужна справедливость на Небесах.
Франни. Нам она нужна на собственной куче дерьма.
Такер. Он — не очень добрая сушилка для белья.
Франни. Он нас испытывает.
Иов (теперь уже как обвинитель). Имя Наоми Барнс говорит тебе что-нибудь?
Голос. Кто?
Иов. Наоми Барнс.
Голос (слегка огорченно). Я создал так много людей…
Иов. Она была моим ребенком, одной из тех семи сыновей и трех дочерей, которые были у меня вначале. Глава первая, стих девятнадцатый. (Дрожащим голосом.) У нее было имя. Лицо.
Франни. С веснушками?
Иов. Без веснушек.
Голос. Так ты решил цитировать Писание, умник? Тогда давай продвинемся вперед к главе сорок второй. И вдруг у тебя появилось семь новеньких сынов и три новенькие дочери, не хуже прежних. Даже лучше. «И не было на всей земле таких прекрасных женщин, как дочери Иова».
Франни. Он и не собирается извиняться, не так ли?
Иов. Это не в Его природе.
