Иов. Воспользовался своим положением. (Читает голосом Бога.) «Где был ты, когда Я полагал основание земли?» (Перефразирует.) «Я — Бог, а ты — нет» — это аргумент, Франни? (Захлопывает Библию.)
Франни. И чем вы так расстроены? Он прекрасно вас вознаградил. Новая семья, новый дом, новые стада…
Иов. Акционерные опционы, трастовые фонды, гонорары за книгу, права на телевизионную постановку. Все это — взятка. Деньги за молчание.
Франни (пораженная этой мыслью). Деньги за молчание…
Иов. Заставляющие молчать верблюды, заставляющие молчать ослицы: все, лишь бы я не рассказал миру о своих подлинных чувствах. Он использовал меня, Франни. Провел меня сквозь ад в ответ на вызов, затем списал это на изучение проблемы зла. Он должен передо мной извиниться.
Франни. Извиниться? Вы будете просить Бога извиниться ?
Иов. Ага.
Франни. Скажу вам одно — я не хочу оказаться в этот момент поблизости.
Иов (К небу). Послушайте, сэр, нам не нужно начинать с сути вещей. Достаточно будет партии в шахматы — я дам вам фору в слона и предоставлю первый ход. (К Франни.) Не отвечает. (К небу.) В «Монополию», сэр? Начните с отеля на Парк-Плейс. Домино? Триктрак? (Читает из Библии.) «Кто положил краеугольный камень ее?» (Саркастично.) Краеугольный камень. Краеугольный камень земли. Ладно, замечательно, но теперь давайте послушаем сегодняшнего Бога. (Читает.) «Ты ли дал коню силу? И облек его шею гривою?» (К небу.) Эти старые метафоры не пройдут, сэр. Не в постдарвиновскую эпоху.
Франни. Иногда, стоя на полуденном солнце, когда даже зной отстраняется от этого праха и в ушах жужжат мухи, я чувствую это, действительно чувствую. Это благословенное место, мистер Барнс.
Иов (подбирает кусок дерьма). Снять обувь, да?
Франни. Он близко. Очень близко.
Иов. Ты когда-нибудь изучала систематику дерьма?
Франни. Что? (Обиженно.) Конечно же, нет.
Иов. В самом низу: собачье дерьмо. Презреннейшие — тряпичники, бродяжки, люди, которые крутятся у дерьма. Когда вы обращаетесь с кем-то, как с дерьмом собачьим, ваше презрение не знает границ. (Выбрасывает кусок, подбирает другой.) Затем идет куриное дерьмо. Куриное дерьмо допускает определенную гуманность. Куриным дерьмом может быть отвратительный трус, но по крайней мере он — не дерьмо собачье. (Выбрасывает кусок, подбирает другой.) После этого идет бычье дерьмо — вопиющая и агрессивная ложь. Но, на определенном уровне, разумеется, мы восхищаемся нашими лжецами, не так ли? Бычье дерьмо выбирают в сенат, куриное дерьмо — никогда. (Выбрасывает кусок, подбирает другой.) На вершине иерархии, на верху кучи — конское дерьмо. Конское дерьмо — тоже обман, но это наглый обман. Конское дерьмо — штука тонкая. С нюансами. Играет наверняка. Конское дерьмо оставляет в дураках многих, иногда. Божественная справедливость, например, конское дерьмо, а не бычье. На самом деле мы так уважаем конское дерьмо, что избегаем наделять этим эпитетом друг друга. Человек может быть источником бычьего дерьма, но только лошадь — конского.
Франни. Да вы совершенно угнетающе-мрачный человек. Лучше бы я вас никогда не встречала.
На сцену вкатывается кресло-каталка, в котором сидит худой и бледный тринадцатилетний мальчуган по имени Такер, современный эквивалент Крошки Тима. К его рукам от бутылок, закрепленных на алюминиевых штангах, ведут трубки внутривенного питания. Морщась и стеная, он приводит в движение колеса руками в перчатках, постепенно подкатываясь к основанию кучи дерьма.
Франни. Приветствую, молодой человек.
Такер хрюкает, пыхтит и в конце концов восстанавливает дыхание.
Франни. Ты в порядке?
Такер (весело). Привет, я — Такер, и у меня СПИД!
Иов (оглядываясь по сторонам). Мы где — в Лурде?
Франни (обращаясь к Такеру). Бедный ребенок. Бедняжка. (Укоряя Иова.) Лурд тоже когда-то был кучей дерьма.
Такер. Перепутали наклейки на партии крови, и я даже опомниться не успел…
Франни. Ты хочешь сказать, что ты…
Такер. У меня гемофилия, мэм. Папа уже готов наложить на себя руки. Мама ведет ток-шоу. (Показывает на «Зенит».) Та штука работает? Кажется, ее будут показывать в пять.
Франни. На «Зените» изображение, на «Сони» — звук.
