Грегори. А зачем мне заходить сюда, если я и так здесь?
Джо. Отсутствие воображения сдерживает карьерный рост. Ты бы не стал баллотироваться в конгресс, потому что тебе бы это просто не пришло в голову.
Грегори. Зато мне пришло в голову вот что. В конгресс баллотируешься ты, а я сижу на хозяйском месте, как ты сейчас, и внушаю новому бармену, что он болван.
Джо. Когда один человек называет другого болваном, предполагается, что сам он – тот еще умник! По этому поводу есть притча. Некто обращается к Всевышнему, со словами «Избавь нас, Боже, от болванов!» А тот ему отвечает: «И кто же останется тогда?»
В бар входит мужчина средних лет, в облике которого, кажется, сосредоточена вся мировая скорбь.
Посетитель. Где здесь исповедуются?
Джо. В этом помещении.
Посетитель. А где бар?
Джо. Здесь же.
Посетитель. А, вижу. Как же мне плохо!..
Джо (Бармену). Налей ему, Грегори. За счет заведения.
Грегори наполняет рюмку.
Посетитель. Я в состоянии оплатить! Но если вы угощаете.
Он опрокидывает рюмку и со вздохом облегчения возвращает ее на прилавок.
Джо (Грегори). Ну, как?
Грегори. Скорее, «да», чем «нет».
Джо (Посетителю). Присаживайтесь, прошу вас!
Незнакомец опускается на предложенный стул.
Посетитель. Я очень несчастен.
Джо. Сочувствие за счет заведения мы оказываем один раз.
Посетитель. Само собой разумеется!
Джо. Что касается вашего состояния. Не знаю, утешит ли вас услышанное, но это, так сказать, общая тенденция. Отыщите абсолютно счастливого человека, и вы обессмертите свое имя. Но не советую приступать к поискам – напрасно потеряете время. Молодость, здоровье, красота, деньги, любовь – особенно любовь – все мимолетно!..
Посетитель. Да, да!..
Джо. И тот, кто еще вчера пребывал на вершинах блаженства, сегодня распростерт на руинах своих надежд.
Посетитель. Боже мой, как же вы правы!
Джо. Не завидуйте тому парню с миллионами, который вчера веселился на своей вилле в Майами. Сегодня он умирает от похмелья и еще не знает, что его жена провела ночь вне супружеской спальни.
Незнакомец всхлипывает, не сдерживая себя.
Джо. И так – повсюду. Да, вот хотя бы здесь, у нас. (Бармену) Как дела, Грегори?
Гарри. Паршиво, как никогда.
Джо (Кричит кому-то). А у тебя, Берта?
Голос Берты из кухни. Все трусы мокрые.
Джо. Это означает, что она вся в слезах. Это наша повариха, сэр. Но не переживайте. Чем больше она расстроена, тем лучше ее стряпня. Она забывается у плиты. О себе не говорю ничего, потому что если вы услышите мой рассказ, то, как плохо бы вам ни было, вам станет еще хуже. Однако, давайте из пучин скорби вернемся на свет Божий. Солнце ласково. Воздух чист. Легкий ветерок колышет кроны деревьев. Морская волна льнет к вашим ногам, убегает и прибегает, а толпы очаровательных девушек на пляже наве-вают мысли о том, что не все они так же плохи, как те, которые достались нам.
Незнакомец начинает биться в конвульсиях.
Джо. Вас смутило мое замечание о девушках?.. Их всего несколько в поле зрения, да и те – так себе!..
Посетитель. От вас тоже ушла жена?
Джо. Не просто ушла. Она прихватила с собой все мои сбережения и забыла оставить адрес.
Грегори(О Джо). Вот ловкач!
Посетитель. Не думал, что кому-то может быть хуже, чем мне. Странное дело, джентльмены, но от сознания этого факта, мне становится легче! (Джо) Простите, сэр!
Джо. Не извиняйтесь, старина! Если чужое горе действует на вас успокаивающе, можете смело бросаться в пучину новых приключений. В случае неудачи вы всегда сможете вспомнить о нас. Ваше имя, сэр?
Посетитель. Цезарь Ватерлоу.
Джо. Ватерлоо?
Грегори. Бедный Наполеон!.. Я до сих пор скорблю.
Джо. Я подумаю, Грегори.
Грегори. О чем, сэр?
Джо. О том, чтобы повысить тебе зарплату.
Ватерлоу. Нет, нет, никакой связи со знаменитой битвой. Мои предки были шотландцами из-под Глазго. Там эту фамилию носит каждый второй. Дед и отец к тому же знаменитые историки, чьи имена широкой публике, увы, ничего не говорят.
Джо. Увы.
Ватерлоу. Оба – исследователи эпохи Рима. Они очень хотели, чтобы я продолжил их дело. Они даже назвали меня в честь самого знаменитого из римлян. Но меня не привлекала история. Я занялся бизнесом и преуспел. Единственное, в чем проявилась моя верность семейным традициям, так это в том, что каждое лето я ездил в Италию, в Турцию, на Средиземноморское побережье, но чаще всего в Италию, и слонялся там по развалинам, которыми восхищались отец и дед. И вот однажды.
